Закон притяжения. Его студентка - Людмила Сладкова

— Правда?

— Правда! — беззлобно заржал Барсуков. — Выглядишь теперь, как любовница Макарова! Вот ей-богу!

«Ох, Игорь… знал бы ты, как близок к истине!»

Сковородка громыхнула на плите. Очевидно, Таня едва не выронила ту из рук, услышав подобное предположение. В следующий миг Белова была удостоена ее пристальным вниманием. Она разглядывала Лену, будто букашку под микроскопом. А после театрально закатила глаза:

— Мужская футболка и распущенные волосы всегда создают подобный эффект! Нашли чему удивляться!

— Я сегодня буду есть?

— Все, Славочка! Все! Не ругайся!

Лишь когда Татьяна вновь повернулась к ней спиной, полностью сосредоточившись на готовке, Лена поняла, что и не дышала все это время.

Что замерла от напряжения, опасаясь быть пойманной с поличным.

— А где… все? — поинтересовалась, заметив наконец отсутствие подруги и хозяина квартиры. Красницкий расплылся в довольной мечтательной улыбке.

— Синичка в гостиной, — в его темных глазах появился шальной порочный блеск, — пытается высушить наши вещи утюгом. А Виктора мы не видели.

— О! — растерянно переступила с ноги на ногу, пытаясь не выдать своей реакции на это имя. — Я к Ирише пойду. Свою одежду тоже проглажу.

— Угу! Шуруй! — позволил ей «барин» местного разлива. — По коридору прямо, потом налево! Не заблудись смотри!

Нет, она не заблудилась. И Синицыну нашла довольно быстро.

Завидев Лену, подруга оживилась:

— Ты вовремя! Давай сюда одежду, я высушу ее!

— Спасибо! — положив вещи на гладильную доску, Белова крепко обняла Ирину со спины и поцеловала в щеку. — Я могу сама, если ты устала.

— Нет-нет! Все в порядке.

— Хорошо, как скажешь.

— Почему ты дрожишь?

Столь безобидный вопрос застал ее врасплох.

Губы тоже задрожали, когда Лена умоляюще прошептала:

— Уедем отсюда! Прошу!

— Конечно, уедем! И очень скоро! — незамедлительно согласилась подруга. — Дождь закончился… да и смущать хозяев не хочется. Виктору Эдуардовичу, похоже, крайне неловко в нашем обществе!

— С чего ты взяла?

— Так он уже минут десять на балконе стоит! — вкрадчивый шепот. — Домой не заходит и курит без конца!

Белова зажмурилась, чувствуя, как пульс вновь начинает зашкаливать.

— Он… здесь?

Ира кивком головы указала на окно, за которым девушка разглядела небольшой балкончик. Макаров действительно находился там. На холоде. По-прежнему в одних шортах. Преподаватель курил, облокотившись на перила, и задумчиво смотрел вдаль. У Лены от подобного зрелища прямо в груди защемило. Отстранившись от подруги, она вдруг произнесла:

— Ириша, ступай на кухню!

Синицына отложила в сторону утюг и недоуменно вскинула брови.

— Зачем?

— Умоляю тебя, иди! — состроила скорбную мину. — Пожалуйста! Я сама вещами займусь!

Хитро улыбнувшись, подруга отсалютовала ей и направилась в сторону выхода.

Белова окликнула ее, когда та была уже на пороге.

— Можешь сделать так, чтобы никто сюда не заходил некоторое время?

— Легко!

— Я люблю тебя!

— А я тебя!

Едва Ирина скрылась за дверью, девушка торопливо выдернула вилку утюга из розетки.

А после, не чувствуя земли под ногами, бесшумно выскользнула на балкон.

И тут же зябко поежилась. После дождя повеяло холодом.

«Так, соберись немедленно! Хватит трястись!»

Буквально обмирая от волнения, Лена подошла ближе и встала совсем рядом с Виктором Эдуардовичем, тоже облокотившись на перила.

Заметив ее, мужчина замер. Секунду-другую стоял неподвижной глыбой.

Затем, крепко затянувшись напоследок, все же затушил сигарету.

— Чего ты выперлась? — прогромыхал он недовольно. — Давно не болела?

— М-м-м?

— Здесь холодно!

— Но вас это не останавливает!

— Я закаленный!

— Ну а я… упрямая!

— О, это очевидно!

— Я, — голос дрогнул, надломился, — я просто хочу…

— Чего, Лена? — Макаров медленно развернулся к ней лицом, прожигая до ужаса странным взглядом. — Чего ты хочешь?

Виктор

Сложно сказать, сколько времени он провел на балконе, пытаясь отдышаться. Пытаясь восстановить изодранный в клочья самоконтроль и усмирить свой дикий нрав. Успокоить паскудно ноющее в груди сердце и охладить разум. Разум, затуманенный самым настоящим варварским бешенством.

Однако алкоголь, бушующий в крови, едва ли способствовал прояснению рассудка. Как и сигареты, которые Виктор выкуривал одну за другой, даже не утруждая себя скромными подсчетами. Он просто хотел забыться.

Хотел раз и навсегда вытравить из своих мыслей эту маленькую сучку.

Да только тщетно все! Бесполезно! Она каким-то образом просочилась в него, подобно смертоносному вирусу — прямо сквозь поры. Проклятой занозой засела в сознании. И засела там крепко.

Макаров готов был башкой об стену биться, лишь бы стереть из памяти образ ее обнаженного тела (совсем еще юного, но уже до безумия сексуального), забыть вкус сладких губ и запах кожи. Нежный. Дурманящий.

Запах, перебить который оказался не в силах даже горьковатый табачный дым.

Аромат земляники и мяты настойчиво продолжал преследовать Виктора, будто намертво въевшись в ноздри. И данный факт порождал слепую ярость в душе. В одурманенном страстью и гневом сознании. Ведь в ушах до сих пор звучали тихие девичьи стоны и всхлипы.

А выражение ее лица на пике удовольствия и вовсе отпечаталось на внутренней стороне его век. Стоило лишь зажмуриться, и воображение услужливо возвращало Макарова в ванную комнату.

Туда, где Белова вновь оказывалась в его руках.

Вновь содрогалась от экстаза, задыхаясь и дрожа всем телом.

«И как она только посмела после всего этого сравнить меня со своим мелким мудозвоном? Как, бл*дь? Совсем, что ли, страх потеряла, дурёха малолетняя? Ее парень, видите ли, справится ничуть не хуже! Ага, конечно! Вижу я, какой он великий умелец, раз собственный оргазм пугает тебя до чертиков! А сама ты при этом выглядишь так, словно впервые мужика к себе подпустила! Так с чем он там справляется? Резинку самостоятельно на конец натягивает? Отпинать бы твоего ушлепка как следует!»

Виктор брезгливо сплюнул и крепко стиснул зубы, чудом не раздробив их в порошок.