Николай Хмурый. Война за мир - Михаил Ланцов

– Это все может поменяться в любой момент, – возразил Генрих. – Если мы дожмем Баку и лишим Империю связи с основными нефтеносными районами, то всем этим подводным лодкам и кораблям скоро окажется не на чем ходить.

– Подводным лодкам – может быть, – поправил правителя начальник разведки. – Мы не знаем, какие силовые установки они используют. Может быть, дизеля, а может быть, и паровые турбины. А вот кораблям это точно не грозит. Там совершенно точно паровые турбины высокого давления, работающие на любом жидком топливе. Да, это будет дороже. Но их корветы, фрегаты и линкорно-авианосные группы останутся в море и продолжат блокаду.

– Хочу добавить, – произнес морской министр. – Их корветы уже вышли в море в свободный поиск, пусть и не таким значимым числом, как могли бы. Они действуют в составе малых ордеров. Каждый корвет сопровождает легкий эскадренный танкер и эскадренный же легкий корабль обеспечения. На каждом таком танкере по семь гидросамолетов. А ордер имеет запас топлива, воды и продовольствия достаточный для того, чтобы совершить кругосветное путешествие. Да и запас боеприпасов у них существенный. Действуя с опорой на военно-морские базы Империи, разбросанные по всему свету, они могут создавать очень серьезную угрозу для нашего судоходства.

– Мы можем вывести наши корветы и фрегаты на охоту с ними? – поинтересовался Император Запада.

– Можем. Но тогда они выведут свои фрегаты для парирования угрозы. А то и линкорно-авианосные группы.

– У нас ведь больше баз. Больше возможностей для маневра.

– Да, это будет большой игрой… и сложной…

– Вот и займитесь ее подготовкой. Как скоро вы сможете приступить?

– Мне потребуется дней пять, может быть, семь. Вильгельмсхафен постоянно под наблюдением. Нужно подготовить операцию выхода.

– Пять – семь дней? Ясно, – произнес Генрих и перевел взгляд на главу контрразведки. – У вас есть три дня. Я повторяю – три дня, для того, чтобы найти крота. Эта операция не должна сорваться по вине успешного шпионажа.

– За три дня это сделать невозможно.

– Вы уверены в своих словах?

– Абсолютно. Круг лиц, который мог бы предать, очень большой. Явных подозреваемых или групп риска нет. Зацепок тоже нет. Нас ждет очень большая работа. Сами понимаете – трудно найти черную кошку в темной комнате.

– Особенно, если ее там нет, – добавил начальник разведки.

– Что вы имеете в виду? – чуть ли не хором спросили присутствующие.

– Помните историю в Панаме? Империя применила новые дирижабли, которые летают очень высоко и плохо заметны. Их и на кораблях-то чудом обнаружили. И то, больше из-за скопления большого количества едва различимых точек, упорно движущихся против ветра. Вот я и подумал, а что, если весь запад Балтики, Датские проливы и юг Северного моря покрыт сетью таких вот наблюдателей? Практически незаметных. Еще одно облачко. Подумаешь? Подводные лодки и корабли они увидят. А те их – нет.

– Это многое бы объяснило, – кивнул начальник контрразведки.

– Если это так, то прорыв наших фрегатов и корветов из Вильгельмсхафена может стать бессмысленным. Их легко отследят и уничтожат.

– Это нужно проверить, – поджав в раздражении губы, произнес Генрих. – Вы сможете выяснить, болтаются ли над Северным морем эти наблюдатели?

– Мне потребуется два-три дня.

– Действуйте.

Альянс энергично занялся подготовкой новой большой военно-морской операции, но не успел. Его упредил Главный штаб Империи, который проводил комплекс мероприятий. Понимая ту опасность, что представляют недобитые силы флота в регионе, в Санкт-Петербурге планировали «окончательно решить» эту проблему. Вот так разом. Скопом. Как в прошлую войну. Ведь всегда удобнее оперировать кораблями, когда им не нужно заниматься парированием возможного выхода в любой момент противника для той или иной мелкой пакости.

Дело хорошее – взять и добить. Однако после нападения подводных лодок на Вильгельмсхафен в 1914 году Альянс очень внимательно отнесся к защите столь крупных баз от таких угроз. Тут и акустические посты, и поднимаемые подводные сети противолодочные, и поля дистанционно включаемых донных мин, и парк малых подводных лодок, адаптированных специально на борьбу со своими товарками покрупнее. И многое, многое другое. Ворваться на территорию Вильгельмсхафена в реалиях 1925 года было попросту невозможно. Ни торпедным катерам, ни подводным лодкам, ни боевым пловцам… да и даже основным силам флота. Точнее, ворваться-то можно. Но для них это стало бы быстрым, решительным и глупым финалом.

Про другие формы прикрытия также Генрих подумал.

Сухопутную часть базы прикрывали не только мощные береговые батареи, но и система фортов, дотов и прочих долговременных железобетонных укреплений. Не только с моря, а вообще – по кругу. Даже если противник высадился бы где-то в стороне, он все равно имел бы дело с сильными долговременными укреплениями и мощной артиллерией, готовой к ведению кругового обстрела – что по кораблям, что по сухопутным силам. Причем обороной эшелонированной. Она в какой-то мере походила на ту, что организовал сам Николай Александрович в Панаме, только менее масштабная и несколько иная.

Иная не по сути, а по компоновке. Например, для защиты от воздушной угрозы в Вильгельмсхафене было организовано несколько узлов с мощной зенитной артиллерией. Трехдюймовой и не только. Именно здесь, сработав на опережение, были установлены зенитные пушки калибром до 152-мм, переделанные из морских. Да, не самые дальнобойные. Но они имелись. И их было немало. Но они блокировались не в башнях ПВО, а располагались на открытых площадках с легким брустверным прикрытием и щелями, где можно укрыться от огня противника. А склады с боеприпасами были подземными. Плюс привод ручной. Они не стали заходить так далеко, ибо не планировали противодействовать слишком уж быстролетящим воздушным целям. Что в целом было справедливо.

Генрих отличался весьма прозорливым характером и многое понимал в делах своего коллеги – Николая Александровича. Но постфактум. Потому что, в отличие от него не имел представления о том, какие варианты технических и организационных решений будут иметь место в будущем. Он был продуктом своего времени и работал только с доступными ему сведениями. Да и по образу мышления не мог прыгнуть выше головы, сильно уж поднявшись над своими современниками. Те парадигмы, в которых он жил, быстро адаптировались к ситуации. Но они не могли ее опережать. Он не видел ситуацию на много шагов вперед в комплексе просто потому, что ничего о ней не знал, в отличие от Николая.

Взять ту же историю с линкорами в Ютландском сражении.

Во время Русско-японской и Западной войны русские сумели выиграть морские баталии, играя через преимущество в дальности, точности и концентрации огня, а также скорости хода. Для Генриха это было очевидно. Однако корабли уже в 1914 году, по сути, достигли технических пределов. Стрелять за горизонт без радаров они не могли прицельно, а про радары Генрих ничего не знал. Как упредить в дальности, если дальше стрелять нельзя? Со скорострельностью дела обстояли так же. Как упредить в скорострельности, если быстрее стрелять было лишено смысла? Ведь снаряд летел не одну и не две секунды. И нужно было корректировать огонь по всплескам. А как его корректировать, если снаряды чаще двух раз в минуту просто не долетают до противника? Далеко. И так далее, и тому подобное. Куда ни плюнь – везде очевидный технический тупик. Да, можно сделать пушки, которые будут стрелять на те же пятьдесят километров. Но зачем? Как в текущей ситуации из них куда-то там прицеливаться? Поэтому, опираясь на известные ему сведения, принял решение о работе через концепцию «больших батальонов».