Эхо первой любви - Мария Воронова

Солидный реаниматолог должен носить не всякое кружевное легкомыслие, а добротное и практичное белье, не стесняющее движений. Фрида так и делала всегда, пока не влюбилась в Славу.

Запасшись бельем, она с нетерпением ждала зарплаты, чтобы купить платьице, а может быть, если хватит, то и туфельки. Может быть, маленькое черное платье, потому что Слава, кажется, не в восторге от ее любимых пестрых нарядов. Фрида не забыла, как он смеялся до слез, когда она похвасталась ему в своем умении красиво одеться.

Наверное, он предпочитает сдержанную классику, с улыбкой думала она, и представляла, как он уже привык видеть невесту в оригинальных нарядах, а тут вдруг она встретит его в маленьком черном платьице и в туфлях на высоком каблуке, и волосы затянет в тугой пучок на затылке, так что он сразу ее и не узнает.

Впрочем, Слава не обращал внимания на усилившуюся красоту возлюбленной. Как только он переступал порог ее комнаты, кружевное белье с чулками летело на пол так же стремительно, как и любое другое.

Познакомившись со Славой, она сердцем сразу угадала, что он добрый и хороший человек, но долго еще считала его угрюмым, мрачным и даже немного грубоватым. Также Фрида была не самого высокого мнения об его интеллекте и образованности.

Когда она, влюбившись, только мечтала о взаимности, то гипотетические отношения с соседом представлялись ей сдержанными до суровости. Фрида была убеждена, что душевная близость с женщиной для Славы совершенно ненужная роскошь. Но реальность оказалась совсем другой.

Ей виделся какой-то смутный знак в том, что Слава он только для нее, все остальные называют его Митей или полным именем. Может быть, с ней он только играет роль нежного и ласкового Славы, а возвращаясь в мир, становится настоящим собой – жестким подполковником полиции Зиганшиным? И как скоро ему надоест притворяться?

Когда она рассказала ему о своих опасениях, Слава не стал над ней смеяться.

– Я просто тебе открылся, – сказал он серьезно, – нашел тебя, нашел себя. Главное, во мне нет такого, чего ты обо мне не знаешь.

Зная, что дедушка крепко подружился со Славой, она все же сильно волновалась, как он воспримет новость о предстоящем замужестве внучки. Как друг – да, как будущий зять – ни в коем случае.

Когда Слава приехал за ней, чтобы везти признаваться Льву Абрамовичу и детям, Фрида вдруг вспомнила о своей национальности. Она – чистокровная еврейка, а Слава – настоящий русский мужик, и как это понравится родственникам и с той, и с другой стороны? Что скажет дедушка? А мама Славы? А ее собственная мама, живущая в Америке? Когда дело касается продолжения рода, отступают многие современные представления и резоны. Дед скажет, что женщины в их роду всегда выходили за евреев, мама, исповедующая принцип «живи сам и давай жить другим», наверное, просто расстроится, а что скажет Славина мама, остается только догадываться. Поскольку она воспитанная женщина, Фрида этого никогда не услышит. Наверное: «Ты знаешь, что у них национальность определяется по матери? Ты хочешь мне еврейских внуков подогнать на старости лет?»

– А вдруг они нам запретят жениться, потому что я еврейка? – спросила она.

Слава нахмурился:

– Ты меня извини, конечно, но это самое антисемитское высказывание, которое я слышал в своей жизни. А по долгу службы слышал я их, поверь, немало.

Фрида хотела возразить, а потом подумала, что он, пожалуй, прав.

Страхи ее не оправдались.

Дед, услышав новость, только усмехнулся и сказал: «Что ж, это было логично, и, в сущности, только вопрос времени. Поздравляю!»

Дети обрадовались и размечтались, как они станут жить все вместе, но Фрида понимала, что это не всегда будет идиллия. Ей придется из доброй соседки превратиться в мать, точнее, в мачеху, иногда идти наперекор детским желаниям и забирать часть внимания Славы, которое дети привыкли считать полностью своим.

Будет нелегко, но лучше понять это сразу, чем ждать блаженства и злиться на всех, почему оно никак не наступает. Наверное, надо намекнуть детям, что они не всегда будут довольны ею и это совершенно нормально.

Фрида встретилась взглядом с дедушкой и поняла, что он действительно рад за нее.

Он приобнял Свету и Юру и сказал, как здорово, что Фрида выходит замуж, потому что у него теперь сразу появилось двое правнуков, и именно таких, как он всегда мечтал.

В тот же день Слава повез ее знакомиться со своими родителями. Перед дорогой он отправился немного прогулять собак, ребята увязались за ним, и дед с внучкой остались наедине.

– Я счастлив, – сказал Лев Абрамович, обнял Фриду и расцеловал, что вообще делал очень редко.

Дед ни словом не обмолвился о том, что Слава убил их соседа, уголовника Николая Реутова, и Фрида с изумлением поняла, что сама подумала об этом хладнокровно, даже иронически, мол, а почему это дедушка не волнуется, что внучка выходит замуж за убийцу?

Фрида помнила, что Слава лишил жизни человека, но как-то отстраненно, будто бы и не о нем. Когда организм не может полностью победить болезнетворного микроба или избавиться от инородного тела, он выстраивает вокруг них защитную оболочку. Это называется инкапсуляция.

С правдой об исчезновении Реутова Фрида поступила именно так. Факт, что возлюбленный – убийца, был надежно замурован в прошлом и не оказывал никакого влияния на настоящую жизнь.

Гораздо больше ее беспокоило, как родители Славы примут будущую невестку.

Славина мама оказалась красивой статной дамой, ухоженной и одетой с тем лаконичным шиком, достичь которого удается очень немногим женщинам.

Отчим был высокий седой старик, и при самом беглом взгляде на него становилось ясно, что перед тобой бывший военный.

Прием прошел довольно прохладно, но Фрида чувствовала, что это лучше, чем показная любезность или стремительная дружба. Они видят друг друга первый раз, и любые отношения, кроме доброжелательного интереса, будут сегодня фальшивыми и нарочитыми. А дальше – как пойдет.

Задав несколько вопросов о родителях, образовании и работе, мать Славы перешла к обсуждению практической стороны. Когда регистрация? Будет ли венчание? Хотят они пышную церемонию или обойдутся скромным торжеством для самых близких?

Фрида робко призналась, что некрещеная, но если для Славы это важно, то готова принять православие и венчаться.

– Я бывшая коммунистка, – сказала Славина мать мягко, – и так и не смогла принять бога, у моего мужа татарские корни, в молодости его еще считалка преследовала: «Юрий – Гагарин, Зиганшин – татарин, Никита – Хрущев, а ты кто таков?» Был такой героический моряк… Наш сын крестился, когда был на войне, так что для него, думаю, это важно. Но не настолько важно, чтобы ты слепо делала что-то, лишь бы угодить ему.

Увидев, что Фрида растерялась, Слава крепко взял ее за руку.

– Бог нас соединил уже, а остальное не важно, – сказал он, – или Фрида крестится, или я перейду в иудаизм, или каждый останется при своем, мы с ней все равно будем вместе. Человек остается человеком, во что бы ни оделся, так и бог везде и всюду, как его ни называй. Тем более я никак не могу считать себя усердным прихожанином.