Эхо первой любви - Мария Воронова

– Знаете, очень удобная позиция, – усмехнулась Клавдия, – если так думать, то вообще никого не надо наказывать, ни насильников, ни убийц. Ну, подумаешь, вырезал человек всю твою семью, так что ж, время лечит. Новую заведем. Страшно подумать, куда может завести такое спокойствие. Неужели вам не хочется наказать Иваницкого? Неужели вам все равно, что будет с Еленой? Поверьте, она прекрасный человек и никак не заслужила такого!

От бесконечно повторяемого Клавдией слова «неужели» у Зиганшина заболела голова, и девушка стала напоминать ему назойливо жужжащую муху.

– Знаете, Клавдия, – усмехнулся Мстислав Юрьевич, – если бы каждый вдруг получил, что заслуживает, мир бы очень сильно изменился.

– Боже! – страдальчески воскликнула Клавдия. – Я пришла сюда не философские сентенции выслушивать! Как вы не можете понять, что Елене нужна помощь? Ладно, она стала вам безразлична, но не ради нее, так хотя бы ради себя… Неужели вам не хочется сказать последнее слово в этой истории?

– Хочется, но какой в этом смысл теперь? Поймите, Клавдия, они прожили вместе семнадцать лет, воспитали троих детей, наверное, между ними были хорошие минуты. Это целая жизнь, которую не выбросишь на помойку. За это время они, плохие ли, хорошие ли, но стали близкими людьми и должны решить между собой…

– Да вы с ума, что ли, сошли? – Клавдия вскочила и, облокотившись на письменный стол, за которым сидел Зиганшин, уставилась ему в глаза. – Или вы не хотите меня понять? Как они решат, если у Елены нет права голоса в этой семье? Вы ж мент и не можете не знать, что если насилие пускают в дом, то оно никогда из него не уходит! Или вы думаете, что у богатых как-то все иначе устроено? Близкие люди, скажете тоже! Не стыдно вам?

Мстислав Юрьевич с тоской подумал, что она права. С какой стати человек откажется применять метод, который не только приятен в использовании, но и превосходно служит достижению целей? Очень сомнительно, что Иваницкий, силой взяв девушку, после свадьбы вдруг превратился в нежного и послушного мужа. Зачем? Он победил ее, а с побежденными не считаются. Бедная Лена, сколько ей, должно быть, пришлось вытерпеть…

– Клавдия, теперь они разводятся, значит, все позади. Я готов предоставить Лене кров, защиту и юридическую помощь, но я не могу вырвать эти семнадцать лет из ее жизни, даже если прибью Иваницкого.

– Зато вы отберете у него радость победы. Он должен осознать, что люди – это не игрушки, которыми можно пользоваться, а потом выбрасывать, как надоедят! Прошу вас, – она вдруг заговорила почти спокойно и искренне, – встретьтесь с ним! Дайте понять, что судьба Елены Николаевны вам небезразлична!

Зиганшин пожал плечами:

– И что это даст?

– Многое! У Елены Николаевны никого нет, кроме меня и вас. Родители ее слишком слабые люди и обожают зятя. Не хочу сказать, что это потому, что он им дает денег, но они всегда уговаривают дочь принять его сторону. Дети еще маленькие и тоже… – Клавдия махнула рукой. – Елена просила их объявить отцу бойкот, но они отказались и наябедничали бабушке с дедушкой, так что бедной шефине еще прилетело за то, что она якобы манипулирует детьми. Вы тоже так считаете?

– Нет, Клавдия, я так не считаю. Мать надо защищать.

– Вот видите! Родные дети тоже предали, так что надеяться ей не на кого, кроме как на нас с вами. А Иваницкий про вас не знает и думает, что она вообще беспомощная, так что ее можно и голой на улицу выкинуть, а в идеале и опеки над детьми лишить! Но если он увидит, что в судьбе жены заинтересован целый подполковник полиции, то всяко станет осторожнее. Мало ли кто вы, какие связи у вас есть.

Слова Клавдии вдруг показались Зиганшину разумными. Он улыбнулся ей:

– Кофе хотите?

Она кивнула:

– Спасибо.

Мстислав Юрьевич включил кофемашину и под ее мерный вой задумался, что неприязнь его к Клавдии ни на чем не основана. Она противна ему совершенно иррационально, но кто сказал, что его шестое чувство не ошибается? Да, девушка излишне страстная, но она искренне привязана к своей работодательнице и хочет ее защитить. Пусть неумело и недипломатично, но страстный ее порыв вызывает уважение, сейчас редко встретишь настоящую верность. Вполне возможно, что другая, милая и приятная в общении девушка давно бы уже продалась Иваницкому и таскала бы ему компромат на жену или уговаривала на что-то, выгодное олигарху. А Клавдия молодец, борется за «шефиню», настоящий солдат!

Желая сгладить свою прежнюю нелюбезность, он расстелил перед Клавдией салфетку, которую доставал только в самых торжественных случаях, и, подавая кофе, сделал полупоклон, как настоящий официант.

– Хорошо, если вы сможете организовать встречу, я повидаюсь с Иваницким и выясню, чего он хочет.

Я думаю, что моя повесть многим покажется скучной и унылой. Да что там, она и мне кажется таковой, но как уж есть… Гораздо интереснее читать про сильную и целеустремленную женщину, которая шла наперекор обстоятельствам, боролась и побеждала, потом проигрывала и снова боролась, и наконец добилась успеха. Всегда хочется знать, что боевой дух и стойкость в конце концов достойно вознаграждаются, но это не про меня.

Я не испытывала лишений в общепринятом смысле, наоборот, со стороны выглядит, будто судьба очень сильно меня бережет и любит. Рано вышла замуж за очень успешного человека, и бог трижды благословил наш союз. И хоть после рождения первенца я к учебе не вернулась, все же не превратилась в безликую и безмозглую домохозяйку, а достойно реализовала себя на ниве благотворительности. Когда мне становится совсем грустно, я вспоминаю о своих достижениях в этой области и понимаю, что все же родилась на свет не зря, но мне не хочется рассказывать про благотворительность здесь. Эта работа достойна отдельной книги, вот там я обещаю читателю и борьбу, и победы, и горькие поражения, и истории чудесного спасения.

К сожалению, муж поставил мне жесткое условие – если я хочу, чтобы он спонсировал деятельность нашего фонда, то я обязана сделать так, чтобы он ни на секунду не почувствовал, что жена занята чем-то еще, кроме дома и семьи. Фонд пополнялся не только и не столько из его средств, но все же мы от него зависели, и я могла работать только несколько часов в неделю, но это были прекрасные часы. Ко мне возвращалась юношеская жажда жизни, и я чувствовала себя тем, кем мечтала быть: деятельной и свободной. Но нелюбимой…

В общем, судьба осыпала меня всеми возможными благами, кроме того, что мне действительно было нужно. Счастье, оно ведь не вокруг, а внутри, оно как дно колодца. Если есть, то колодец быстро наполняется, а нет – так все летит в бездонную дыру и исчезает, не оставив по себе следа.

Деньги, путешествия, бриллианты, эксклюзивные наряды не только не радовали меня, но и раздражали именно тем, что не радуют.

Даже знание, что я самая красивая жена среди всех жен нашего круга не приносило большого удовольствия. Когда я вышла в свет после третьих родов гордо демонстрировать тонкую талию, плоский живот и ничуть не поредевшие волосы, завистливые взгляды женщин лишь немножко взбудоражили меня, как просроченный перцовый пластырь, который еще вроде бы работает, но уже почти не жжет. А потом я встретилась глазами с женой генерала Новикова… Эта огромная женщина из-за неудачно подобранного платья напоминала кусок мороженой говядины, замотанный в пищевую пленку, но именно она, единственная из всех, смотрела на меня доброжелательно. Я слышала случайно, как она сказала своему мужу: «Бесишь ты меня!» – и сразу стало ясно, какая это дружная и любящая пара. И мне не стыдно признаться, что я остро и мучительно позавидовала ей, потому что она была счастлива тем единственным счастьем, которым могла бы быть счастлива я сама, если бы судьба позволила мне это.