Первое предательство - Патриция Брей

Конюх уставился на Джосана — может, тот над ним подшучивает либо так нуждается в работе, что готов на все, чтобы произвести впечатление на потенциального хозяина.

— Ты умеешь шить? — спросил Майлз.

— Нет.

— Вот и я тоже. — Правда, старый солдат мог зашить любую рану, но столь грубая техника вряд ли сослужит хорошую службу. Авось, Кармела поможет. Служанка из таверны через дорогу иногда соглашалась выполнить кое-какую работу, желая заработать несколько медяков, о которых хозяин и не подозревал.

В последний раз проверив кобылу, спокойно стоявшую в стойле после утомительного дня, Майлз закрыл на засов дверь конюшни и в сопровождении Джосана отправился к таверне, где обычно столовался. На мгновение замялся на пороге, подождав, когда глаза привыкнут к темноте. В небольшой комнатушке находилась дюжина столов, а длинный прилавок отделял посетителей от кухни. В помещении стоял дым столбом, хоть топор вешай, но конюх лишь довольно хмыкнул.

Поскольку вечер клонился к ночи, в столовой оставалось только двое крестьян. Майлз им радушно кивнул, и, не став дожидаться ответа, направился в дальний угол, в самую теплую часть таверны, за исключением, конечно, кухни.

К столу подошел Джулио, сын владельца, и принес тарелку с маслинами и хлебом.

— Сегодня рыба, — невозмутимо проговорил он.

Меню в забегаловке варьировалось в зависимости от товаров на рынке — покупалось то, что дешевле — и от настроения кухарки. Когда Джулиано ссорился с женой, всю неделю приходилось есть ячмень с острыми приправами. Судя по сегодняшнему предложению, домашняя идиллия восторжествовала.

— Рыбу для двоих. И вино, с двумя кружками.

— Желтое или красное?

— Желтое, — решил Майлз. — И кувшин с водой, чтобы разбавить.

Фраза привлекла внимание Джулио, и он мельком взглянул на Джосана, а потом кивнул.

Через несколько мгновений мальчик вернулся с двумя чашками и двумя кувшинами: один с водой, другой — с вином. Понимая состояние гостя, конюх сильно разбавил вино, прежде чем разлить по стаканам.

Они угощались оливками и хлебом, причем Майлз намеренно не ел много, чтобы помощник не заподозрил, что большая часть ужина достается именно ему. К тому моменту, как мужчины покончили с закусками, появился мальчик и поставил перед каждым по деревянной тарелке с копченой рыбой, завернутой в виноградные листья, и бобы.

Манеры Джосана казались безупречными: он нарезал рыбу на мелкие кусочки, как никогда не сделал бы попрошайка. И тем не менее чужестранец умудрился съесть свое блюдо прежде, чем начал конюх.

— Еще?

Джосан печально покачал головой.

— Нет, спасибо.

И только после этого стал пить вино, лениво поигрывая кружкой, пока хозяин поедал ужин, в отличие от гостя, обращая куда меньше внимания на манеры.

Хоть Джулио и презрительно посматривал на всех посетителей таверны, но когда Майлз отложил вилку, он быстро появился у стола, чтобы убрать тарелки и принести две миски с айвой в меду. Наверное, Джулиано сегодня в ударе, раз кормит гостей деликатесами, ведь обычно посетителям приходится довольствоваться обычным инжиром или сладкими пирожками, если настроение немного получше.

Несмотря на предыдущие протесты, Джосан умудрился съесть и свою порцию сладостей. Вокруг начали заполняться столики: холостяки, как сам Майлз, и слуги приходили, чтобы провести вечер в хорошей компании и отдохнуть после работы. Интересно, заметил ли новоиспеченный помощник, что к их столику никто не подходит и не приветствует хозяина конюшни. Он ждал, когда вино развяжет страннику язык, однако тот сидел молча, наслаждаясь сытостью.

— Ты хорошо справился с работой, — наконец заговорил Майлз, когда стало ясно, что сам гость готов сидеть тихо до бесконечности.

— У меня есть некоторые знания о лошадях.

— Что ж, мне пригодится такой работник.

— Правда? А что произошло с предыдущим помощником? Джосан откинулся на спинку стула, в нем заговорила уверенность, поддерживаемая сытым желудком. Еще днем он буквально умолял о работе, а сейчас сам задавал вопросы, будто мог отклонить предложение. В нем чувствовались гибкость духа и острый ум, а эти качества Майлз ценил в человеке больше всего.

— Я не мог никого нанять. Видишь ли, я не самый популярный человек в городе.

— Я заметил.

— Но в этом нет моей вины, — поспешил объяснить конюх. — Когда прежний владелец умер, его племянник надеялся унаследовать конюшню и очень рассвирепел, когда выяснил, что дядя все продал мне за несколько дней до смерти. Мое право собственности неоспоримо, однако Фло-рек — известный делец, причем могущественный. Предыдущие работники отказались мне помогать, а сам я так и не смог кого-то найти.

— А разве Флорек не получил деньги от продажи? Наверняка они смогли бы усмирить его пыл.

— Да, но монет не нашли. У дядюшки была смазливая служанка, пропавшая как раз в день смерти.

Вне сомнений, если бы прислуга и нашлась, то наверняка заявила бы, что деньги достались ей в подарок, что могло произойти и на самом деле. Только вряд ли она смогла бы убедить в этом обиженного племянника и суд. Так что девушка оказалась на редкость прозорливой и решила сбежать из поселка.

— Что я должен делать? — спросил Джосан.

— Присматривать за лошадьми, чистить стойла, проверять, что седла гонцов правильно закреплены. А ездить верхом ты умеешь?

На какое-то мгновение чужак заколебался, но потом кивнул.

— Мне нужно посмотреть тебя на лошади. Если ты слаб, то сможешь потренироваться на почтовых меринах. Я здесь обедаю и завтракаю, и ты станешь приходить сюда со мной. На сеновале отгорожен закуток, где спали прежние работники, останешься там. Я оплачиваю тебе еду и, — тут Майлз засомневался: давать много не хотелось, но, с другой стороны, он не мог позволить чужестранцу уйти, — пока ты на недельном испытании. Если сработаемся, станешь получать пять медяков в неделю.

Джосан допил остатки вина.

— Испытательный срок, — пробормотал бродяга. — Если все согласны, хорошо, но я останусь только до весны. Не могу ничего обещать.

— Договорились, — ответил Майлз.

Мышцы болели от перенапряжения. Джосан толкал тачку, груженную навозом, на улочку за конюшней, где стоял бочонок, вонявший за версту и облепленный мухами. Взяв лопату, лежавшую сверху на тележке, монах стал выгружать удобрение, стараясь глубоко не вдыхать, чтобы не чувствовать зловония. К счастью, это месиво вывозилось три раза в неделю, когда приезжал сборщик навоза, забиравший полные емкости и оставлявший пустые.

Подобные меры не нужны в деревне или даже в городе, где рядом с конюшней находится выгребная яма, однако Атика достаточно большой поселок, и место здесь ценилось на вес золота. Так что только фермеры, живущие на окраинах, могли оставлять на своей территории навозные кучи, а у конюха площадей хватало лишь на стойла, да на небольшой загон для выгула лошадей.