«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

В специальном исследовании о Поганой книге он предположил, что в 1483 г. было издано два указа (8 апреля и 17 июля). Первый затрагивал «людей» новгородских бояр, составивших впоследствии гарнизон Ивангорода, второй – послужильцев братьев Тучков Морозовых и, возможно, А.К. Шеремета[239]. Среди «ивангородцев» в действительности были представлены «люди» новгородских бояр, подвергшихся репрессиям в разное время, как до, так и после пресловутого 1483 г. Б.В. Есипов и И.И. Лошинский были «поиманы» Иваном III еще в 1476 г., до присоединения Новгорода, а Марфа Исакова (Борецкая) – сразу после этого события. Г.М. Тучин лишился своих новгородских владений уже после 1493 г. Причины роспуска дворов остальных лиц из числа представителей московской знати были обойдены Г.В. Абрамовичем молчанием, которое было не случайным.

За исключением примеров братьев Тучков Морозовых (опала в 1485 г.), а также князей И.Ю. Патрикеева и С.И. Ряполовского (1499 г.) источники не содержат упоминаний о конфликтах лиц, фигурировавших в писцовой книге Водской пятины и, соответственно, в Поганой книге, с великокняжеской властью. Некоторые из них занимали ведущие позиции при дворе Ивана III. Новгородским дворецким и, вероятно, боярином в 1495 г. был М.Я. Русалка. Не замечены в «шатости» были В.Ф. Образец Симский, И.В. Ощера, И.И. Салтык Травин и князь Я.В. Оболенский. Прекращение сведений об их деятельности связано было, скорее всего, с их смертями. В 1487 г. умер князь Я.В. Оболенский. До марта 1493 г. скончался И.В. Ощера. Весьма преклонным возрастом отличался в середине 1490-х гг. тот же М.Я. Русалка. Первое упоминание о нем относится к 1446 г., когда он находился в группе детей боярских, составивших заговор «как бы князя великого (Василия Темного. – М. Б.) выняти». Новгородские владения М.Я. Русалки в первые годы XVI в. перешли к его младшим родственникам Чеглоковым-Филимоновым[240].

В том же заговоре 1446 г. принимал участие И.Д. Руно, сведения о котором исчезают после 1478 г. Неизвестным персонажем был А.К. Шеремет Беззубцев, основатель хорошо известной впоследствии боярской фамилии. Несмотря на свое знатное происхождение и близкое родство с боярами Я. и Ю.З. Кошкиными, он не оставил сведений о своей деятельности. Судить о нем приходится на основании данных, относящихся к другим членам его семьи. Он, вероятно, служил Андрею Углицкому[241].

Трудно понять, о ком из князей Шаховских шла речь при упоминании Дмитриевых, помещиков Деревской пятины – «служили Шаховскому». Не удается точно идентифицировать И. Товаркова, если информация об испомещении его «человека» И.В. Огибалова, встречающаяся в ряде списков Поганой книги, является верной[242].

«Роспуск» дворов происходил в разное время и не во всех случаях был обусловлен конфликтами мнимых опальных с великокняжеской властью. Далеко не всегда боярские дворы прекращали свое существование после опал. В духовной В.Б. Тучко Морозова, явленной в 1497 г. и содержащей упоминание о великокняжеской опале, перечисляются десятки «людей», оставшихся на его службе. Некоторые из них были вероятными родственниками новгородским помещикам, находившимся прежде на его службе (Сысойко Шишка и его брат Б.Ф. Сухой Овцыны и помещики М. Ягныш, И. Лыско, К. Малыш Барановы-Овцыны)[243].

Не исключен вариант отпуска на волю некоторых «людей» при жизни их господ. Среди помещиков Деревской пятины числились братья К. и С.В. Ватазины «Семеновские Брюхова». Сам С.Б. Брюхо Морозов, младший брат И. и В.Б. Тучков Морозовых, продолжал свою службу еще в первом десятилетии XVI в. В отличие от старших братьев он не пострадал в опале 1485 г. В 1486 г. «боярин» С.Б. Брюхо был отправлен с посольством в Крым. Упоминания его послужильцев имеют единичный характер. С.В. Ватазин в писцовой книге был обозначен как «холопов брат», то есть холопом уже не являлся[244].

Поганая книга была составлена в местнических целях на основании выписок из писцовой книги Д.В. Китаева. Часть сделанных в ней интерпретаций появилась из-за неправильных прочтений этого источника. Показателен пример М.Г. Бирилева. При раздаче дворцовых земель Водской пятины новые помещики перечислялись целыми группами. В волости Коложицы в составе такой группы были безфамильный Зеленя и его дети, М.Г. Бирилев с сыновьями, а также И. Бетюк и А.С. Албычевы «княжо Семеновские Ряполовского». Все эти лица в перечне Поганой книги (Зеленины, Бирюлевы, Битяговы, Албучевы) были причислены к послужильцам князя С.И. Ряполовского. Между тем М.Г. Бирилев не был связан с этим вельможей. Именно он, вероятно, в начале 1480-х гг. был тиуном князя Ивана Молодого в Галицком уезде. Позднее М. Бирилев «обояривал» земли в Вологодском уезде, которые затем покинул в связи с переселением в Новгородскую землю. В вологодских писцовых книгах была сделана помета: «А оттуды на поместье съехал в Новьгород». В соседней Устюжне поместья позднее принадлежали другим Бирилевым. Его соседа можно отожествить с Зеленей из завещания князя И.Ю. Патрикеева, который отпускался на свободу «с женою и с детми и с землею»[245].

Отмеченная особенность текста писцовой книги в дальнейшем стала причиной ошибочных заключений, повторенных вслед за авторами Поганой книги современными историками. Г.В. Абрамович считал послужильцами князя И.Ю. Патрикеева Скобельцыных. В первые годы XVI в. Ю. Скобельцын числился первым в группе помещиков, получивших земли Б. Есипова в волости Новая Буря. После него были названы М. Угримов Вралов и А.Ф. Шуйгин «княж Ивановские Юрьевичи». На самом деле Ю.И. Скобельцын был братом детей боярских Ф. и И. Собаки И. Скобельцыных, помещиков той же Водской пятины. В 1529/30 г. все они совершили семейный раздел вотчины в Дмитровском уезде. И. Собаке поместье досталось в ходе писцового описания, то есть примерно в то же время, что и его младшему брату. В 1537 г. Ю.И. Скобельцын был отправлен в качестве посланника к императору Карлу V. Представители этой семьи числились (их дмитровские родственники) среди дворовых детей боярских[246].