«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Среди помещиков Новгородской земли были представлены различные социальные группы. Большинство из них принадлежало к рядовым детям боярским. Специфическую роль играли пожалования князьям Ф.И. Бельскому, И.Ю. Патрикееву, а также, вероятно, С.И. Бабичу. Ф.И. Бельский был вынужден бежать в 1481/82 г. в Москву после неудачной попытки мятежа в Великом княжестве Литовском. Этот знатный эмигрант был радушно принят Иваном III, который передал ему значительные территории в Новгородской земле: «Демон в вотчину да Мореву со многими волостьми» (в том числе Велила)[213].

Статус отдельных владений в рамках этого «княжества» был различным. Волость Велила в разъезде 1483 г. была великокняжеской. В Мореве известны были деревни «за княжими слугами». В Демоне вплоть до конфискаций второй половины 1480-х гг. сохранялись владения новгородцев, при отсутствии значимого массива оброчных земель, то есть можно говорить только о верховной власти Ф.И. Бельского над этим уездом[214].

По соседству с землями Ф.И. Бельского располагалась волость Березовец, принадлежавшая И.Ю. Патрикееву. В «чернокунском» Холмском погосте были владения у С.В. Бабича-Друцкого. Передача им этих волостей отражала, очевидно, планы по противостоянию Великому княжеству Литовскому, которое реализовывалось силами служилых князей. Активно проявил себя и Ф.И. Бельский. Жалобы литовских послов на «кривды» с его стороны свидетельствуют о роли, которая отводилась ему в ведении «странной» войны. В его распоряжении находилось значительное количество «вассалов», среди которых были бояре. Участвовал он и во взятии Твери в 1485 г.[215]

Пожалование волости Березовец князю И.Ю. Патрикееву имело символичность: прадед, дед и дядя этого влиятельного вельможи были князьями на службе у Новгорода, получавшими земли «в отцину и в дедену». Переданная ему волость Березовец входила в состав княжеского домена и была освоена Борецкими только во второй половине XV в. Часть князей Бабичей-Друцких (Бабичевых) в конце XV в. (в том числе двоюродные братья С.В. Бабича) находилась на литовской службе. Наделение С.В. Бабича пограничными землями могло способствовать их переходу на службу к Ивану III[216].

Помещики не были основными действующими лицами в Новгородской земле этого времени. При резком увеличении земельного фонда, перешедшего к великокняжеской власти после массовых «выводов» второй половины 1480-х гг., процесс поместных раздач приобрел более значительные размеры. В это время некоторые поместья могли раздаваться по челобитью служилых людей, оказавшихся на службе в Новгородской земле. За рамками владений знати исключительно крупные поместья достались И.Г. Фоме Протасьеву (80 обеж по «старому» письму) и И.В. Сухому Вельяминову. За счет пожалований, позднейших «придач» и успешной хозяйственной деятельности некоторые помещики сосредоточили внушительные массивы земли, не соответствующие их статусу. К уже перечисленным лицам можно добавить А.А. Рудного Картмазова (106,5 обжи), А.И. Сома Линева (71,5 обжи). Есть основания говорить об индивидуальных пожалованиях представителям знати. Эта тенденция прослеживается до конца 1490-х гг.[217]

Новгородские земли начали передаваться в качестве компенсации за владения в центре страны. Некоторые князья Ростовские переселялись сюда целыми группами. Как отметила Г.А. Победимова, они «сохранили некоторые черты родового вотчинного землевладения княжат». В ряде примеров для них были характерны крупные размеры поместий. В Деревской пятине внушительное поместье принадлежало Б.С. Горбатому Щепину (85 обеж), которое перешло к нему от отца. Князьям Приимковым также достались крупные наделы[218]. Самому Дмитрию Приимкову принадлежала 151 обжа. 5 его сыновей получили собственные поместья – еще 180 обеж. Примечательна легкость, с которой Приимковы растеряли впоследствии свои новгородские владения. Значительная часть их поместий уже в 1530-х гг. перешла в руки других лиц.

А.Д. Приимков, возможно, оставил поместья старшим сыновьям Борису и Григорию, а сам вместе с младшими детьми перешел на службу в дмитровский удел. Его имя значится в реликтовом слое рузской писцовой книги (1537 г.), а сыновья Роман и Михаил в Дворовой тетради были записаны по удельному Кашину. В составе корпорации князей Ростовских числились позднее сыновья Ф.Д. Гвоздя Приимкова, который также покинул новгородскую службу. Ф. Бахтеяр Приимков в 1546 г. был отмечен в Москве как стряпчий[219].

И. Брюхо и С.И. Пужбольским в той же Деревской пятине досталось крупное компактное поместье (184 обжи). В Бежецкой пятине располагалось поместье Волоха (В.И.) Пужбольского, составлявшее не менее 70 обеж. Их отец Иван Долгой был одним из ростовских князей, уступивших в 1474 г. права на Ростов Ивану III. Переселение Пужбольских на новгородские поместья произошло, видимо, во второй половине 1480-х гг., после исчезновения удела великой княгини Марии Ярославовны. Их родовое владение – село Пужбол – перешло в руки великого князя[220]. Эта ветвь князей Ростовских недолго была представлена среди новгородских помещиков. Уже в первом десятилетии XVI в. земли И. Брюхо и С.И. Пужбольских достались новым владельцам[221], среди которых был их родственник И.Ю. Бритого-Ростовский. На рубеже столетий поместье Волоха Пужбольского перешло к Ф.М. Софроновскому[222].