Адриан Моул. Годы прострации - Сью Таунсенд

— Ты и жену заставишь носить паранджу? — слегка встревожился я.

— Как же. Моя жена вступила в Гильдию горожанок[39]и теперь делает смеси из сушеных растений для Рождественской ярмарки.

Опять написал Гордону Брауну.

Уважаемый мистер Браун,

Хотелось бы выяснить, нашлось ли у Вас время взглянуть на мое письмо от 3 июня 2007 г.?

Понимаю, в настоящее время Вы напряженно думаете, надо ли послать страну к избирательным урнам, однако пять минут Вашего времени вернули бы мне покой и сон.

А также полагаете ли Вы справедливым, что люди вроде меня, живущие в переоборудованных свинарниках, обязаны полностью выплачивать городские налоги?

В конце концов, мы помогаем сохранять наследие английской деревни и несомненно заслуживаем компенсации за нашу преданность древним традициям.

Искренне Ваш,

Адриан Моул.

P. S. Кстати, я часто звоню моему другу и бухгалтеру Парвезу. Он, как ревностный мусульманин, посещает мечеть, возглавляемую имамом, любящим произносить речи. Тем не менее Парвез не представляет ни малейшей угрозы государству. Надеюсь, Вы ознакомите органы безопасности с этими фактами?

А. А. М.

На работу позвонила Георгина, сказала, что вскрыла письмо из больницы, адресованное мне. Во вторник в 11.15 меня ждут для обследования на МРТ.

— И на этот раз, Ади, я поеду с тобой, — заявила жена, — и тебе меня не остановить.

Выложил в витрине новую книгу Кэти Прайс (она же Кэти Иордания)[40]«Целый новый мир», автобиографию, написанную литературным негром. Мистер Карлтон-Хейес заказал двадцать пять экземпляров в твердой обложке, ошибочно полагая, что книга Прайс имеет отношение к роли Иордании на Ближнем Востоке.

Все двадцать пять экземпляров были проданы еще до обеда. Босс облегченно вздохнул:

— Наверное, я перепоручу составление заказов вам, дорогой мой.

Он меня все больше беспокоит. Вчера он не мог вспомнить, кто написал «Сенсацию», один из его любимых романов.

— Не подсказывайте, Адриан, — повторял он. — Я точно знаю, автор — женщина.

Я все же решил дать ему наводку:

— Нет, книга написана мужчиной с женским именем.

Ближе к вечеру мистер Карлтон-Хейес воскликнул:

— Ивлин Во!

Чем рассеяннее и забывчивее он становится, тем больше работы достается мне в магазине. Я трижды предупредил босса, что во вторник утром еду в больницу, но, запирая магазин, он опять спросил, когда мне назначено.

Знаю, он переживает из-за меня. Иногда мне кажется, что мистер Карлтон-Хейес относится ко мне как к сыну, которого у него никогда не было.

Почти весь день занимался «Чумой!». Написал сцену для миссис Голайтли, экономки миссис Льюис-Мастерс.

Жертву чумы сваливают на деревенском пустыре. Входит Разбитная Толстуха. Она приближается к жертве чумы.

РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Чтой-то неважно выглядишь, мил человек.

ЖЕРТВА ЧУМЫ. И то правда, все мое тело густо изобилует язвами.

РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Никак чипилис схлопотал?

ЖЕРТВА ЧУМЫ. Нет, ибо никогда я не возлежал ни с женщиной, ни с мужчиной и ни с одной из Божьих тварей, что пасутся в полях. Я блюл чистоту телесную, дабы впустили меня во врата Небесные.

РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Ох, страх берет, потому как лежит мне прямая дорога в ад, где будут истязать меня огнем и вилами дьявольскими во веки веков, ибо грешила я со многими в этой деревне, девами и мужьями.

ЖЕРТВА ЧУМЫ. Чую, смерть стоит у меня за спиной. Вот кладет она ладони на мое сердце.

Из правой кулисы на сцену влетает черная ворона и кружит над его головой.

РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Поспешу-ка я в аббатство за братом Эндрю. У него наверняка найдутся зелья и травы, что излечат тебя от этой страшной кары.

Черная ворона садится у ног жертвы чумы и клюет его сапоги. Разбитная Толстуха уходит в левую кулису.

Я доволен этой сценой. По-моему, мне очень хорошо удалось передать атмосферу и речевые характеристики. Я определенно идентифицирую себя с жертвой чумы. На следующей неделе надо начинать распределять роли — страшно представить! «Актеры» Мангольд-Парвы известны своей склочностью, когда их обносят выигрышными ролями.

Отец рассказал, как ему делали МРТ: через пять минут он потребовал остановить обследование и выпустить его из капсулы. Доктора крайне раздраженно втолковывали ему, что он не понимает своего счастья — сотни людей стоят в очереди на это обследование.

— Но я же не виноват, — оправдывался отец, — что страдаю клаустрофобией. В 1953 году меня заперли в кладовке под лестницей. Мать с сестрой ушли в кино на «Унесенных ветром» и забыли обо мне.

Я спросил, почему его заперли в кладовке под лестницей.

— А, дурацкая история, — махнул он рукой. — Из-за сестры. Я скормил кошке двух ее золотых рыбок.

Жестокое обращение с животными, указал я, является первым признаком психопатического поведения.

— Рыбки не страдали. Кошка откусила им головы в один момент, — обиделся отец.

Прошлым вечером Георгина развела чрезмерную суету, решая, что ей надеть для посещения больницы. Она перебирала свой гардероб, мерила любимые платья, а потом бросала их на пол, отчего в углу нашей спальни образовалась гора одежды.

— Ни во что не влезаю, — стонала Георгина.

Я попытался ее успокоить:

— Черное тебе всегда очень к лицу.

Но она заявила, что ни в коем случае не наденет черное, это будет слишком «похоронно», а она хочет излучать оптимизм касательно результатов МРТ.

Дневник, подбирая одежду с пола и развешивая ее на плечики, я не мог не думать, что все было бы куда проще, если бы я поехал в больницу один.