Хроника одного полка. 1915 год - Евгений Анташкевич
Шрифт:
Интервал:
– Ты что же, стервец, подводишь меня? – спросил он Жамина.
Жамин напрягся и хотел что-то ответить, но Введенский не дал:
– Где наградная из крепости на Четвертакова?
Жамин ещё напрягся и снова хотел ответить, но Введенский снова не дал.
– Как ты посмел из пакета украсть казённую бумагу, под суд захотел? А вдруг ты германский шпион? Мало ли что лежало в пакете? Кроме меня и тебя, пакет ни в чьих руках не был! Что молчишь?
Жамин опять набрал воздуху, но Введенский сказал почти шёпотом:
– Молчать! Поставлю под шашку часов на шесть, только потом объясняться придётся! Где наградная?
Жамин стоял бледный, со сжатыми до скрипа зубами, и смотрел на носки своих сапог. Введенский видел его белые кулаки.
– Давай сюда!
Жамин выдохнул и полез за отворот шинели.
– Хорошо хоть не выкинул, – сказал Введенский. – А может, и плохо. Куда теперь эту бумагу девать?.. Ты, сукин сын, только представь, что я отнесу её его высокоблагородию и расскажу, как всё было… Ущучиваешь, чем для тебя это пахнет?..
Жамин стоял по стойке смирно, не шелохнувшись, как и вправду под шашкой, только с опущенной головой, и сжимал кулаки так, что из них коснись – брызнула бы кровь.
Сашка Клешня вёл из хутора № 5-го и № 6-го эскадронов нагруженную дровами лошадь. Впереди стояла палатка начальника учебной команды. Сашка взялся её обходить и увидел, как из палатки вышел вахмистр Жамин. Сашка узнал его со спины и сильно удивился тому, что Жамин идёт ссутулившись и пошатывается. «Выпил, что ли? – подумал Клешня. – Так только с кем? С корнетом, что ли?» Догадка была такая неожиданная, что Сашка остановился, и лошадь его толкнула.
– Тпру, холера! – вырвалось у Сашки. Жамин обернулся и остановился, и Сашка увидел, что у вахмистра блестят глаза и мокрые щеки, будто он плакал. Клешня и Жамин встретились взглядами. Сашка видел, что Жамин напрягся, как будто хочет что-то сказать, но только крякнул, отвернулся и пошёл дальше. Клешня смотрел ему в спину. Жамин снова остановился, расправил плечи, обернулся и сказал тихо:
– Што зенки пялишь? Мотай отседа, халдей московский, пока руки-ноги целы!!!
Жамин не шутил, у него был суровый вид, и к этому суровому виду блестящие глаза и мокрые щёки добавляли что-то дикое. Клешня это увидел. Он знал, как и весь полк, что Жамин тяжёл на руку. Клешня не обиделся, он не боялся, но, чтобы не связываться, а потом не объясняться, стал заворачивать лошадь. Жамин пошёл своей дорогой, а Клешня в обоз. У Клешни был повод для того, чтобы вернуться в хутор, – пуля пробила один из эскадронных котлов, и его должен был запаять кузнец Петриков. К офицерскому собранию Клешня не торопился, до обеда оставалось ещё три часа, с приготовлением еды справятся повара с денщиками ротмистров Дрока и фон Мекка, и дров у них завались. Те, что сейчас вёз Клешня, были на завтра.
№ 5-му и № 6-му эскадронам, то есть учебной команде, а вместе с ними ещё расположился обоз, достался хутор перед огромным лугом-выгоном, с обширным скотным двором и кузницей. Если бы не серые низкие тучи, серая прошлогодняя трава и ещё чёрно-белые справа и слева березняки, местность можно было бы считать красивой. Скорее всего, летом так и было. Офицеры все шесть хуторов называли одним словом «фольварк».
Этот хутор был самый большой, с каменной усадьбой. Он располагался ближе всех к шоссе Ломжа – Граево, по которой ещё двигалась на север 12-я армия генерала Плеве. Здесь проживали хозяин с семьёй, но ввиду близости германских войск Вяземский распорядился, чтобы хозяин фольварка был на глазах и переехал в тот хутор, где располагался штаб. Временной задачей полка было: совместная с соседями-донцами разведка вдоль дороги и прикрытие её от прорыва германской кавалерии. Севернее и южнее фольварка должна была встать пехота, она была на подходе, квартирьеры их полков уже проехали.
На хуторах не было скота, однако, судя по постройкам, его должно было быть много. В каменной конюшне было двадцать денников, на скотном дворе могло разместиться до сорока коров, но всё было пусто, однако птичник, тоже каменный, был полон гусей и другой птицы. Самой важной птицей были индюки, драгуны прозвали их вильгельмами. Фольварк находился на территории Пруссии в самом центре выступа, где граница полукругом вдавалась в российскую территорию и почти вплотную подходила к шоссе. Прусские немцы были так богаты, что драгуны удивлялись, зачем им понадобилась война. И чесались руки. Но воли не было. По армии разослали приказ о предании военно-полевому суду за мародёрство, поэтому, когда полк останавливался больше чем на сутки, командиры эскадронов с вахмистрами проверяли личные вещи на предмет лишнего. Особенной строгостью и тут прославился Жамин. В учебной команде выявили двоих и отправили в крепость Гродно. Для них война кончилась, но им не завидовали, да и девать было некуда: чего возьмёшь, а положить куда? Слух шёл, что казачки баловались, так то – казачки. Казаки не пограбят – какие же они после этого казаки!
Хозяин фольварка выделил на эскадрон по пудовому бочонку говяжьей тушёнки и по гусю на котёл. Драгуны были сыты, а хозяину перепало русских денег.
Клешня был настолько сражён видом Жамина, что шёл и думал только об этом.
Рядом с кузницей обозные наладили три длинные коновязи, около четырёх десятков коней стояли без сёдел на перековку. Петриков с обозными, которые понимали в кузнечном деле, работал быстро: расковывали и тут же подковывали, чтобы ни одна лошадь не стояла долго, потому что никто не знал, когда полку назначено сниматься. И рассказывал. Как говорится – баял! Клешня уже слышал его байки и улыбнулся: «Колокола льёт, а эти и уши развесили!»
– …и вышел Николай Николаич прямо на брукствер и прямо так нам вслед и смотрел в биноклю, как полк скочет на германца…
– Это который, главный верховнокомандующий?
– Деревня! – сказал в сторону спросившего Петриков, дал по последнему гвоздю, вогнав его через подкову в копыто с одного удара, отпустил конскую ногу и распрямился. – Верховный! Главнокомандующий! Великий князь! Старший дядька самому царю!
– А ты тама чё делал?
– Тама? Как – чё? Чёкало! У пехоты пулемёт заело, пехота, она в механике, как ты в кузнечном деле, тюха тюхой! Што расселся, веди следующего! – сказал Петриков и увидел Клешню. – О! – воскликнул он. – Куды конь с копытом, туды…
– Туды и рак с клешнёй! – недовольно передразнил его речь Клешня и привязал свою лошадь к коновязи.
– Никак дровишек нам привёз. Так нам без надобности, мы всю ночь жгли, теперя на неделю угля хватит, где бы тока мешков взять?
– Это не вам, это для эскадронного котла.
– Знамо дело, не нам! А зачем пожаловал?
Клешня вынул кисет и стал заворачивать цигарку.
– Давай, што ли, и я с тобой, а то запалился вовсе. – Петриков отдал молоток обозному. – Што за дело тебя сюды привело?
Клешня рассказал Петрикову про только что виденное.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!