Восемь лет до весны - Владимир Колычев

– А нужно боевое? – Я подозрительно сощурился.

За убийство Розочки я мог получить всего три-четыре года. У адвокатов были серьезные шансы на успех. Но судья получил указание сверху, и мне влепили все восемь лет. Как и в прошлый раз, условно-досрочное освобождение объехало меня стороной, и я снова вышел по звонку.

Виталику пришили покушение на убийство и намотали десять лет строгого режима. Давили на отца, били по семье. Через три года за сбыт наркотиков закрыли Валеру. Ему еще сидеть и сидеть.

Отца загнали в угол. Он находился под колпаком, поэтому вынужден был жить по закону, а делать этого не умел. В тюрьму садиться папаша не хотел, понимал, что не выдержит, не тот уже возраст. Поэтому он и барахтался в луже, в которую угодил.

Но, видимо, наполеоновские планы не давали покоя отцу, потому и настроение у меня должно было быть боевым.

Кого в этот раз нужно убить? Мало ему, что Виталик и Валера в тюрьме?

– Проблемы у нас, – сказал отец.

– Банкротство?

– Пока нет. Но возможно все, в том числе и это. Шинкарев не успокоится, пока не раздавит нас. Ну, давай за возвращение, сынок!

Мы выпили. Отец полез за сигаретами. Мы с Санькой с удовольствием его поддержали.

– Снова Шинкарев? – спросил я.

– А ты не знаешь? – Отец посмотрел на меня, перевел взгляд на Саньку. – Шинкарев у нас теперь большой человек, заместитель главы администрации. Все самые лакомые куски под себя подобрал. Строительство, благоустройство, торговля.

– Хозяин жизни?

– Так оно и есть, – подтвердил отец.

– А нам он чем угрожает?

– Я же говорю, развернуться не дает. Проверками давит.

– То менты, то налоговая, пожарники приходили, сказали, что закроют нас к черту, – сказал Санька.

– Ну так склад нужно освободить, туда баулы перенести. – Я кивнул в сторону приемной.

– Ты это серьезно? – осведомился Санька и глянул на меня как на ненормального. – Они же к чему угодно придерутся!

– А если Шинкарева не будет? – спросил я.

Отец улыбнулся, не размыкая губ, и поднял указательный палец. Мол, не будет Шинкарева, и все наши беды закончатся.

– Сам я не справлюсь, – совсем невесело сказал Санька.

– Виталик не справился, – заявил я. – Валера срок мотает. Ты тоже туда хочешь? – спросил я, в упор глядя на него.

– Да я не боюсь… – начал Санька, но я его перебил:

– А я боюсь! Мне всего двадцать девять, из них я четырнадцать отсидел, света белого не видел.

– Не хочешь? – Отец смотрел на меня вроде бы с пониманием, но от своих планов отказываться явно не хотел.

А я желал другого – танком проехаться по нему. Ненормально это, когда отец своих родных детей толкает на преступления. Он меня на Жарика натравливал, и чем все это закончилось? Не семья у нас, а самая настоящая мафия, в худшем смысле этого слова.

Но я решил не выплескиваться. В конце концов, я не какой-то размазня, в зоне держал себя на уровне, на удар отвечал ударом. Убивать мне больше не приходилось, но меня боялись. И сейчас я не хотел казаться трусом.

– Дай хотя бы годик на свободе погулять.

Отец кивнул, вроде бы соглашаясь, но слово поперек все же сказал:

– За годик все может случиться.

– А мне много не надо. – Я твердо посмотрел на него.

Не нужны мне миллионы, к которым стремился отец. Да и власть над людьми меня не интересовала. Мне бы на воле погулять, воздухом свободы подышать, хоть в бедности, хоть в достатке – все равно.

– А много и не будет, – заявил отец. – Работы у нас не особо. Мы с Санькой с ней вполне справляемся.

– Ничего, я и склады охранять могу.

Помнится, восемь лет назад отец предлагал мне возглавить охрану. Вдруг это предложение осталось в силе?

– Это уже не наша охрана.

– Торговать могу, – сказал я, подумав о Дульсинее.

Она уже не работала на рынке. У нее был свой магазин в центре города, и дела вроде бы шли успешно. Мне хотелось бы повидаться с ней. Почему бы и нет?

– Что-нибудь придумаем, – сказал отец. – Без работы не останешься. У меня пока все.

Домой мы с Санькой отправились сами. Отец остался на рынке. Кто-то должен был подъехать к нему и что-то порешать. Так, мелкая возня из набора каждодневных забот.

– Ты на отца не обижайся, он же как лучше хочет, – сказал Санька, стронув с места свой «БМВ», уже далеко не новый. – Мы ведь хорошо начали, на рынке закрепились, думали дальше расти. Помнишь, я депутатом хотел стать?

– Так в чем же дело?

– Шутишь? Шинкарев меня на пушечный выстрел к власти не подпустит. Мы для него прокаженные, копошимся тут в остатках былой роскоши.

– В наркоте вы копошились. Не надо было этого делать.

– Да я говорил. А кто меня слушал? Там такое бабло шло! Однако это уже дело прошлое, а хочется будущего. Сейчас в коммуналке такие бабки крутятся, наркота рядом не стоит. Шинкарев знал, куда лапу всунуть.

– Если его убрать, что изменится?

– Да все изменится, – не очень уверенно сказал Санька. – Руки себе развяжем, дышать станет легче.

– Душить нас будет некому, да?

– Ну, если у Шинкаря к нам особые счеты, то да.

– А за него самого не задушат? Если вдруг получится?

Если с Шинкаревым что-то случится, то меня приземлят однозначно. Пусть даже его грохнет кто-то другой, все равно на меня свалят. А мне свобода дорога, да и убивать я никого не желал. Так что пусть отец идет и пляшет со своими хотелками.

– Да, проблемы у нас будут, – проговорил Санька.

– И тебя закроют, и меня. С кем отец останется? А мама?

– Да я все понимаю. Поэтому особо не рыпаюсь. Но если ты поможешь… Понимаешь, есть у нас идея мусор под себя взять. В смысле, его вывоз. Мы уже пробовали, однако Шинкарев на нас мигом наехал. А дело прибыльное, город у нас большой, дерьма много. Свалку под себя возьмем, с транспортом, в принципе, не вопрос. С Шинкаревым проблема. Нет, сейчас ее решать не надо, время должно пройти.

– Занимайся своими делами, Саня, и наслаждайся свободой. Поверь, это самая прекрасная женщина.

– Кстати, о девочках. Можно организовать пикничок. Есть у меня две цыпочки. – Санька с удовольствием переключился на сладкое.

– Жениться тебе надо, – сказал я и закрыл глаза.

Девочки меня вдохновляли, но сначала мне надо было приодеться. В прошлый раз моим гардеробом занималась Дульсинея. Почему бы ей не повторить свой подвиг?

Но к Дульсинее мы не поехали, сначала я должен был повидать маму.