Восемь лет до весны - Владимир Колычев

Мужик выдержал удар, зато меня самого повело в сторону. Он воспользовался этим. Сильный удар по ногам опрокинул меня на спину, и я с грохотом рухнул на пол.

– Митя! – вскрикнула Дульсинея.

Только сейчас я понял, с кем имел дело.

Я-то думал, что муж у нее какой-то мягкотелый рохля с жирной задницей, которую невозможно оторвать от дивана. А на меня бросался тренированный атлет с твердыми, как булыжники, кулаками. Если бы я не повернул голову, то Митя выбил бы мне все зубы. А так он всего лишь вырубил меня ударом под ухо.

В чувство меня привела холодная вода, выплеснутая в лицо. Я лежал на полу, а Митя стоял надо мной с кружкой в руке.

– Митя, не надо! – Дульсинея стояла в углу комнаты, сомкнув под подбородком ладони.

– Митя, не надо! – повторил я, поднимаясь.

Руки у меня были развязаны, а в кармане лежал нож. Я резко сдал назад, уходя от возможного удара, достал нож, но лезвие выщелкивать не стал.

– Ну и чего ты? Достал нож, так бей! – Митя смеялся мне в лицо, собирался ударить ногой.

– Еще не достал, – заявил я. – Если достану, то убью!

– Да ну?

– Митя, это Леня Сермягов! – дрожащим голосом сказала Дульсинея.

– Вот как?! – Митя скривился. – Снова Сермягов?

– Леня.

– Тот, который всех убивает? – Митя продолжал улыбаться с чувством превосходства надо мной, но страх уже схватил его за ударную руку, опустил ее.

– И тебя убьет, – сказала Дульсинея.

Мите совсем стало не по себе. А мне вдруг стало очень обидно за себя.

В четырнадцать лет его страх привел бы меня в восторг, но сейчас я почувствовал себя чудовищем, которым можно пугать детей. Мне очень хотелось стать нормальным человеком.

– Не знаю, – сказал я, разжимая правую руку.

Митя проводил взглядом нож, падающий на пол, и немедленно поплатился за это. Я ударил его с размаха, со всей силы рубанул кулаком сверху вниз, и он не успел среагировать. Сильный удар в надбровье покачнул его. Добавка ногой в пах согнула моего противника пополам. Но добить его я не успел.

Дульсинея оттолкнула меня, тут же обняла, блокировала руки и заявила:

– Все, хватит!

– Успокой своего мужа.

– Да я спокоен, – сквозь зубы процедил Митя, пытаясь распрямиться.

– Вот и давай, спокойно вали на все четыре стороны!

– Собирайся! – сказал Митя, зло глянув на Дульсинею. – Дома поговорим!

– А я что, раздетая, чтобы собираться? – возмущенно протянула она, разворачиваясь к нему.

– Еще не успела?

– И не собиралась. Леня дом продает, я приехала посмотреть. Ты же сам дачу хотел.

– А это? – Митя кивком показал на стол, на котором лежала бутылка виски, упавшая во время наших разборок.

– Да, что это такое? – гневно спросила меня Дульсинея. – Ты что, напоить меня хотел?

Я, конечно, оценил изворотливость этой особы, но в ее спектакле участвовать не желал.

– Дом покупать будете? – угрюмо спросил я.

– Нет!

– Тогда на выход!

Митя стоял на пути к двери. Обходить его я не хотел, поэтому пошел напролом. Он дрогнул, сдал в сторону. Я распахнул дверь и кивком показал на ворота.

– И сколько за дом просишь? – спросил Митя, осматривая комнату.

– Лимон двести.

– Ну, если за лимон договоримся, то можно. – Митя посмотрел на меня глазами риелтора, оценивающего сделку.

А ведь я только что собирался отыметь его жену. Вчера мы с ней дали копоти. Возможно, он заподозрил что-то, поэтому проследил за женой и даже готов был наказать ее любовника. Пока не сломался.

– Договоримся, – сказал я.

Санька говорил, что цену давно пора было опустить даже с учетом инфляции.

– Что скажешь? – спросил Митя, в ожидании чуда глядя на жену.

Он готов был простить ей все, если она купит этот дом. А решающее слово оставалось за Дульсинеей, потому что деньги зарабатывала она.

Не желал бы я быть на месте Мити. Если, конечно, это место не в постели с Дульсинеей. Уж очень хотелось мне закончить начатое, но, видимо, придется отложить десерт на потом. Не тот человек этот Митя, чтобы ради него отказываться от Дульсинеи. Если я из-за нее против брата пошел, то перед ним точно не остановлюсь.

У автобуса подломилось колесо, он стоял с наклоном вправо. Водитель пребывал в растерянности, пассажиры – в смятении. До города километров пять, надо на чем-то добираться, а попутные машины останавливались неохотно.

Я тоже проехал бы мимо, если бы не заметил знакомое лицо. Лиля не тянула руку, стояла чуть в стороне от автобуса. Рядом с ней держались два мужика, крупный и тощий, и дородная женщина с баулами. Сумка была и у Лили. Она держала ее в руках, прижимала предплечья к животу.

Курточка на ней коричневая, джинсы в обтяжку, полусапожки. Волосы распущены, глаза накрашены, губы сочно блестят.

Я рассматривал девушку и притормаживал. Лиля оживилась, но машина ее интересовала больше, чем водитель. На меня она глянула вскользь.

Я остановился рядом с ней, но баба с баулами оттолкнула ее, открыла дверь и заявила:

– До города! – Одну сумку она оставила у себя под ногами, вторую стала впихивать в салон.

– В багажник, – сказал я, вышел из машины, открыл багажник и подмигнул Лиле.

Она узнала меня и смущенно улыбнулась.

Тетка стояла у открытой передней двери, не собиралась уступать место, которое уже считала своим. Сумки в багажник должен был поставить я. Она опустила их на землю перед собой.

Мужчины вели себя куда скромней, но посматривали на задние двери, надеялись на мою доброту. Я готов был распахнуть им и двери, и душу, но сначала должен был угомонить эту особо умную бабу.

Я переставил сумки, взял ее за руку, открыл заднюю дверь и задал ей направление.

– А что, впереди нельзя? – возмущенно спросила она.

– А впереди сядет моя жена. Ну и чего стоишь? – спросил я, приглашая Лилю занять освобожденное место.

Она не заставила себя уговаривать и, пока я укладывал сумки, забралась в салон. Взял я и мужиков, чтобы толстухе не было скучно.

– Бакинских комиссаров, сто восемь, – сказала она.

Я кивнул, вроде бы соглашаясь, но высадил ее на ближайшей остановке, вместе с мужиками. В машине осталась только Лиля. Ее-то я готов был везти хоть всю ночь.

– Я не твоя жена, – с добродушным укором сказала она.