Оранжерея - Чарлз Стросс

–Понятно,– морщится Энджи.– И?..

–Мы не входим в третью когорту, а Эстер, Мэл и Фил– входят. Если мы настучим на них, они потеряют уйму очков рейтинга!

–Ой, девочки, что-то мне нехорошо,– говорю я, откладывая нож и отодвигаясь от стола.– Нужно воздушком свежим дыхнуть.

–Ячто-то не то сказала?– небрежно и как бы между делом спрашивает Джен.

Лучше я солгу ей максимально невозмутимо. Не питаю иллюзий насчет всех своих прежних попыток так делать, но, проведя чересчур много времени с Джен, я экстерном осваиваю завиральные науки.

–Нет-нет, не в тебе дело. По-моему, я съела что-то не то,– извиняюсь я, вставая.

Ястараюсь не выделяться, не обижать Джен и прочих, не выглядеть эксцентрично на публике– но есть пределы тому, с чем готова мириться. Стать безгласной участницей шантажистского заговора– это перебор. Завтра-послезавтра придется снова как ни в чем не бывало улыбаться этим ведьмам, но сейчас я хочу побыть одна. Выхожу на улицу, где дует легкий ветерок, иду до конца квартала и перебегаю дорогу. Машин очень мало, и их никто из нас, настоящих людей, не водит– это слишком опасно. Неписи же настроены таким образом, чтобы уступать пешеходам дорогу. Вскоре я оказываюсь в парке.

Парк в данном случае– это наполовину приспособленный под городскую среду биом. Трава аккуратно подстрижена, большие лиственные растения ухожены, небольшой ручеек укрощен и пересечен многочисленными пешеходными мостиками. Большое преимущество парка в том, что в это время дня он почти пуст– за исключением неписи-садовника и пары женушек, которым нечем себя занять. Яшагаю по каменной дорожке, ведущей с окраины квартала в центре города к небольшой роще на берегу озера, где можно кататься на лодках.

Ямало-помалу успокаиваюсь– тем сильнее, чем ближе берег озера. Среда усердно имитирует солнечный день с небольшой облачностью и ленивым бризом, лишь в порывах набирающим скорость, достаточную для того, чтобы охладить мою кожу через костюм. Если не зацикливаться на непрестанном машинном щебетании миниатюрных тероподов, живущих в древесных кронах, здесь довольно мирно. Почти получается забыть кипучую неприязнь, которую по отношению к себе успешно культивирует Джен. Как ни стараюсь, не могу соотнести эту даму с собой или даже поставить себя на место остальных женщин в ее окружении; будто они не понимают, что можно уходить от правил системы, занижая ценность выписываемых ею штрафов и поощрений. Все бессознательно решили принять установку по части гендерного разделения и не будут довольны, если остальные не подчинятся и не начнут соревноваться за те же награды. Придерживались ли настоящие женщины темных веков этих же правил? Если да, то мне повезло– они были жертвами генетической дифференциации и устоявшегося уклада, а мне тут всего три года чалиться.

Быть женой– дело одинокое. Сэм и я ведем в значительной степени независимые жизни. Он идет на работу утром, и я вижу его только по вечерам, когда он устал, или в воскресенье. По воскресеньям мы ходим в церковь, связанные общим страхом попасться на каком-то просчете, а потом вместе идем домой и пытаемся напомнить друг другу, что подстилки, рабски гоняющиеся за каждым полунамеком на правильное поведение, который бросает Фиоре,– не самые умные-разумные люди. Временами бывает тяжело.

Жаль, что Сэм– мужчина, и обидно, что внутренняя динамика этого изолированного сообщества возвела между нами искусственный барьер. Уменя есть ощущение, что, если бы мы не находились под таким сильным внешним давлением, он мог бы мне понравиться.

Аеще есть Касс, которая была в церкви прошлым воскресеньем.

Мы живем в маленьком, жестко ограниченном и контролируемом синтетическом мире, и некоторые аспекты его организации делают его искусственность очевидной. Например, у нас нет моды в смысле спонтанного дизайнерского творчества, порождающего волны подражания и обновления. Но креативность– ресурс дефицитный и в лучшие эпохи, а поскольку нас здесь пока еле-еле набирается сотня, все дело в простой нехватке умов. Что у нас есть– так это странно лихорадочная эрзац-индустрия моды, собранная из того, что есть в магазинах. Где-то сохранился каталог стилей темных веков, вероятно составленный по музейным данным, и магазины регулярно меняют ассортимент, вынуждая нас покупать новые вещи, устаревающие каждые несколько циклов. Такова еще одна мера поощрения конформизма: забудете обновить содержимое своего гардероба– станете мишенью для критики. Вэтом месяце в моде нелепые шляпы с широкими полями и сетчатыми вуалями, которые затемняют лицо. Яхудо-бедно могу ужиться со шляпами, хотя мне не нравятся ни поля, ни вуали– они ухудшают обзор, и я постоянно во что-то врезаюсь.

Но что-то я отвлеклась от Касс и от своих надежд и тревог, связанных с ней.

Ястою рядом с Сэмом, как обычно, держу книгу гимнов и двигаю губами, позволяя своему взгляду блуждать по другой стороне прохода. На прошлой неделе прибыла новая когорта, и церковь переполнена– скоро придется ее расширять. Пытаюсь угадать новичков, потому что не хочу, чтобы они болтались с когортами старожилов. Может, на меня повлиял расчетливый цинизм Джен, но я учусь угадывать чью-то степень отчуждения по тому, как долго они здесь находятся. Уменя сложилось впечатление, что я найду союзников среди новичков, если дифференцирую их в самом начале цикла– до того, как система очков социального рейтинга затмит для них весь мир.

Почему-то Майк на этой неделе стоит поближе к новым людям. Яуже по привычке рассматриваю женщину слева от него. Смотрю снова, не веря своим глазам. На ней– синее платье с длинными рукавами и высоким воротником, а на голове красуется шляпа с черной вуалью, закрывающей лицо. Кожа вокруг глаз густо затенена косметикой. Рот– красная рана, щеки бесцветные. Должно быть, это Касс, и она смотрит в книгу гимнов так, будто видит ее впервые.

«Ты ли это, Кей?»– гадаю я, мучимая ее присутствием. Ядержусь за обещание, которое она вытянула из меня: «Ты поищешь меня там?» Касс знает про ледяных упырей. Если бы Майку не сорвало крышу чувство собственничества и он дозволял ей хоть иногда появляться на публике, если бы…

Сэм осторожно толкает меня под ребра. Люди закрывают свои песенники и садятся. Яделаю то же самое, поспешая– не хочу, чтобы кто-то заметил мою заминку; как я уже говорила, лишнее внимание– ни к чему.

–Мои возлюбленные,– возвещает Фиоре,– наша церковь полна любви, и сегодня мы тепло приветствуем новую когорту: Эдди, Пэт, Джона…– Он перечисляет имена семи новых жертв.– Уверен, вы хорошо их примете. Возьмите их под свою опеку, скорее сдружитесь и сблизьтесь. Поприветствуем и нашу спящую красавицу Касс, что все же почтила нас сегодня своим присутствием…

Некоторое время он распинается в том же духе, выводя сладкоречивую проповедь о послушании, изредка иллюстрируемую анекдотами о разного рода грехах. Верн пил без просыху, его вырвало прямо на главной площади. Эрика и Кейт подрались, да так, что их обеих пришлось госпитализировать– вместе с Грегом и Бруком, пытавшимися их разнять. Кого-то даже посадили в карцер, на хлеб и воду… По рядам верующих проносится ропот неодобрения. Ясмотрю на Касс краем глаза, стараясь делать это незаметно. Яне вижу ее лица– вуаль полностью закрывает его, но я почти уверена, что если бы могла, то узрела бы страх. Ее плечи поникли, даже покосились. Она старается держаться подальше от Майка.