Призраки осени - Юрий Некрасов

Парень сел верхом на сверток и попытался разодрать ткань руками.

– Не подсматривай, – подмигнул он Линде и впился в парусину зубами. «И в горе, – пронеслось в голове девушки свадебной голубкой, – и в радости…»

Мешок скрывал позеленевшую мумию. Несмотря на десятки лет под землей, она продолжала сочиться слизью, как будто упрямо цеплялась за эту гниющую пародию на жизнь.

– Боже, – Линк молитвенно сложил руки перед грудью. – Я знал. Я не верю в тебя, но ты не подвел!

Затем он снял куртку, связал рукава и уложил рядом с собой импровизированный мешок. Вскрыл грудную клетку трупа. По локоть засунул внутрь руки. Благоговение не покидало его лица. Линк священнодействовал!

– Я все могу! – клялся убийца. – Я найду его и убью! Да-да! Теперь я полон.

Парень доставал небольшие, с кулак размером, шевелящиеся комки и бережно складывал в куртку. Комки напоминали медуз и нервно дергали щупальцами. Линк разодрал мумию на части и обшарил изнутри каждую пядь. Его заляпанное слизью лицо светилось.

– Мы сделали это, – Линк сел рядом с Линдой и положил руку ей на грудь. «Раньше не мог это сделать, скотина, до того, как превратился вот в это?!» – ее до сих пор бесила нерешительность убийцы.

– Мы смогли найти его только благодаря тебе, – тон парня опять стал проникновенным. Линк не врал. – Я отблагодарю тебя.

Крючки его пасти раскрылись у самого лица Линды. Она почувствовала запах из его рта, и тот был вполне терпимым, обычным. Но потом крючки сомкнулись на ее шее и завершили то, чего не сумели руки.

Линк вытер кровь с лица и с сожалением посмотрел на рваную рану.

Черепа копошились в куртке. Один перелез через воротник и пытался сбежать.

– Живучий, – оценил парень и подобрал его. Череп отчаянно сучил щупальцами, чувствуя приближение своего часа. Солнце едва виднелось за деревьями. Линк поймал его благословляющий луч и вдавил череп в рану на шее Линды. Щупальца забились в агонии. Свет в глазницах исчах. Череп несколько раз вздрогнул и окаменел.

Линк подобрал куртку и тщательно проследил, чтобы больше ни один малыш не уполз. Задумчиво покрутил в ладонях застывший череп и с силой забросил на подлинное кладбище. Череп моментально раскалился, пошел трещинами и лопнул, разметав по сторонам мелкие асбестовые частицы, но Линк успел заметить направление. Тратить живой череп на компас ему было жаль.

В темноте закричали ночные птицы, когда Линда открыла глаза и сразу увидела своего убийцу. Ей тут же пришло в голову свернуть ему шею, выбить глаз или размазать лицо о ближайшее надгробие, но больше всего почему-то хотелось целоваться.

– Тссссссссс, любовь моя, – нежно приблизил свой ужасающий рот к ее губам Линк. – Теперь можно все! Главное, не зацепиться крючками.

– Полагаю, нам больше нечего таить друг от друга, – Фан-Дер-Глотт возвышался над честным собранием, сложив руки на груди. Эмоции метались по комнате, как тараканы. Настоящие насекомые покинули зал вслед за хозяином. Гостиная превратилась в калеку. Расколотый пополам стол. Часть стульев лишилась ножек и сидений. Призраки расползлись по углам и зыркали оттуда, награждая друг друга рапирными выпадами взглядов.

– Мне нечего вам рассказать, – заторопился лорд Тангейзер, но столкнулся со священником взглядами и усох.

– Ты слизняк, Виски-Джек, – отмахнулась Чиз, и большинство качнуло чашу мнений в ее сторону. – Не знаю, ты стучишь твари или кто-то другой, но штука, которая когда-то болталась у тебя в штанах, досталась тебе по ошибке.

– Закрой пасть, шлюха! – неожиданно холодно и твердо парировал лорд. – В отличие от всех вас, я не стесняюсь признаться: я боюсь смерти! И особенно мне противна идея сдохнуть в пасти этой суки!

– У нас два выхода, – Круел Райт сделал вид, что сел, вытянул ноги и оперся спиной о стену. – Скормить ему остатки или… – революционер подвесил в воздухе паузу.

– Сдохнуть? – язвительно вставил Виски-Джек.

– Затаиться, – предложила Мириам Дутль, все еще трясущая в воздухе обрубком руки.

– Дать бой, – констатировал Гордон Бёрн и щелкнул воображаемым курком.

– Да, – подтвердил Райт. – Восстать.

– Пробовали, – вынес вердикт Фан-Дер-Глотт. – Или оно жрет нас и мелких животных, или лакомится ими.

– Кто четвертый? – неожиданно подали голос тени.

– Я знаю двоих, – развел руками святоша.

– Берт Райт и Кристина… как у нее фамилия?

– Считайте, что Холдсток, – неожиданно влезла в разговор Чиз и с вызовом уставилась на Гарольда. На мэра было жалко смотреть. Распоротое лицо пошло ярким Aurora Borealis.

– Не смей! – срывающимся, кашляющим шепотом заспешил лорд Холдсток. – Ты не имеешь права! Забери эти слова! Она лжет!

– Он обрюхатил меня, – слова лились из кухарки громким, облегчающим душу потоком. – Приходил под утро после своих гулянок и терся, пока не получалось мне вставить. Леди ничего не знала, но когда господин мэр решил вышвырнуть меня из дома, услышав, что я понесла, она вступилась за меня. Джимми играл вместе с твоими детьми, но всегда был кухаркиным сыном.

– Это не мог быть мой ребенок! – завыл Холдсток, вскочил и бросился на Чиз с кулаками. Дорогу ему синхронно заступили Райт и Бёрн. Переглянулись, хмыкнули.

– Так я всем и сказала – нагуляла от соседского конюха.

– Слышите? – облегченно отступил мэр. – Я здесь ни при чем!

Фан-Дер-Глотт пытался качнуться с пятки на носок. Перепалка его нисколько не задевала. Истина была очевидна.

– Кто еще двое?

– Не видел ни ту, ни другого, – пожал плечами Райт и спохватился – слишком большая точность сдавала с головой.

– Делись, – потребовал Бёрн. Круел смерил взглядом боевого товарища и выдал:

– Двое на двое. Парней и девушек. Кто-то может выиграть и основать новый род, недоступный нашей силе.

– С каких пор зло рассыпает шансы? – не поверила Мириам Дутль.

– Чьи они хотя бы? – перебил лорд Тангейзер. – Мои уже кормят червей.

– Райт и Холдсток, – загнул пальцы Фан-Дер-Глотт. – Чиз отпадает вместе с мэром.

– Бёрн, Тень, мисс Дутль и ты.

Из тени донесся стук по деревянной панели:

– Вот мой ребенок.

Гордон Бёрн ответил четко, как на экзамене, но без удовольствия:

– Исключено, моя единственная дочь умерла от туберкулеза на постоялом дворе Сент-Гронидо в возрасте шестнадцати лет.

– Вы уверены?

– До меня дошло ее предсмертное письмо, – Бёрн закипал, и это было видно.

– Она не оставила потомства?

– Нет, черт вас возьми! Она была беременна и сбежала от меня, опасаясь заслуженной кары, но вытравила плод и заболела. Убила жизнь, но заплатила за это своей.