Предел - Сергей Лукьяненко

– И врага разрывает на кусочки? – уточнил командир.

– Нет, сдвиг совсем крошечный. Доли миллиметра. Но таких сдвигов очень много, обшивка корабля теряет целостность, приборы и электроника перестают работать, живые организмы… – Гюнтер помолчал. – Как бы разрываются изнутри. Словно внутри организма на миг включился блендер.

– Так и назовите, – подал голос Алекс. – Блендер.

– Хорошая идея! – оживился Гюнтер. – Блендер! Ты умница, Алекс! Sehr schön!7

– Спасибо, Гюнтер, – Йохансон даже слегка покраснел от похвалы.

С точки зрения Валентина, диалог их миролюбивого немецкого оружейника и юного нидерландского навигатора попахивал безумием.

– А далеко он блендерит, этот блендер?

– В том-то и дело, командир! – просиял Алекс. – Ограничений нет! Он бьет через всю Вселенную! Причем мгновенно! Возникает канал шириной примерно пять метров, в котором выходит из строя вся техника и погибает все живое.

Валентин крякнул. Попытался вспомнить пункты уставов и правил, касающиеся использования оружия, потенциально способного уничтожить что-то или кого-то помимо объекта атаки.

– Командир, Вселенная – это по большей части пустота, – осторожно сказал Алекс. – Вы уж мне поверьте!

– Верю, – хмуро сказал Валентин. – Верю и знаю. Но…

– По сравнению с опасностями перемещения Ракс – это ерунда, – сказал Гюнтер.

Горчаков вздохнул. Сказал:

– Только в самом крайнем случае…

– Конечно, командир! – откликнулся Гюнтер. – Да это и не самое жуткое оружие, поверьте. Вот первый модуль, к примеру. Там дальность выстрела ограничена, гарантированная дистанция поражения – порядка миллиона километров. Я не понимаю принцип действия, да, собственно говоря, он вообще никак не объясняется. Но сказано, что цель в зоне поражения уничтожает себя сама.

– Как? – нахмурился Валентин.

– Кибернетические системы, начиная примерно с восьмого цикла для наших искинов, то есть «интеллект муравья», а также живые организмы… ну, примерно того же уровня развития, убивают себя всеми доступными им средствами. Если таких средств нет – впадают в ступор и погибают от голода и жажды. Такая вот непреодолимая страсть к самоуничтожению.

Гюнтер помолчал, потом скромно добавил:

– Я его назвал «суицидник». Причем, любопытно: чем более сложный и развитый организм попадает под удар, тем быстрее он себя уничтожает и тем больше дистанция поражения!

Валентин встал, кивнул:

– И впрямь жутко интересно. Знаешь, пришли мне краткую выжимку по всем видам вооружений. А мне надо поболтать с доктором.

Когда дверь за ним закрылась, Гюнтер, Анна и Алекс переглянулись.

– У доктора есть спирт, – заговорщицким шепотом произнес Гюнтер.

– У командира и свой личный бар имеется, – так же вполголоса возразила Мегер.

Алекс, будучи всего лишь кадетом, к такому чрезмерно вольному разговору не присоединился, но мысленно возликовал.

Экипаж уже не считал его чужаком, сопливым мальчишкой, навязанным в последний момент. Он был на «Твене» своим – пускай и юным, но полноценным членом команды.

* * *

Когда Горчаков вошел в медотсек, пан Соколовский занимался делом, предосудительным даже на земном корабле, не то что на космическом.

Доктор курил.

Делал он это, сидя в прозрачном герметичном боксе, раскрытом в углу медицинского отсека. Удобно развалившись на кушетке, Лев читал книжку – старомодную, из бумаги, и курил трубку. Система фильтрации бокса была включена на полную мощность, и клубы дыма мгновенно всасывались в воздухозаборник.

– Лев! – укоризненно сказал Горчаков.

Доктор без тени смущения опустил трубку в пустую чашку Петри, служившую ему пепельницей, книжку положил на кушетку (Валентин заметил название «W pustyni i w puszczy» с подзаголовком «nowoczesna adaptacja» – видимо, это был классический роман Генрика Сенкевича, но переделанный под современные морально-этические нормы). Выйдя из бокса и закрыв за собой дверцу, Соколовский с достоинством произнес:

– Командир, как вы знаете, темой моей диссертации является исследование вредных привычек экипажа в дальних рейсах. Согласно правилам космомедиков, я могу проводить исследования на самом себе.

– Я знаю, Лев, – ответил Горчаков. – И я неоднократно вам говорил, что эта лукавая привилегия, полученная Ассоциацией космической медицины после пандемии шестьдесят второго года, служит не науке, а человеческим порокам!

– Ну так человеческим же, – усмехнулся Соколовский. – Человек слаб, командир. Ныне мало кто испытывает интерес к табаку, в книгах и фильмах изображение курения уничтожено… вы знаете, что в классической экранизации «Властелина колец» волшебник Гэндальф в минуты раздумья курил трубку, а не сосал лакричную палочку?

– Это переходит все границы, доктор, – сказал Горчаков, повышая голос. Соколовский с удивлением посмотрел на него. – Марк! Почему ты не докладывал мне о нарушении доктором правил поведения на борту?

– Согласно правилам Ассоциации… – немедленно заговорил Марк.

– Хватит! – рявкнул Горчаков. – Марк, если ты бесполезен для контроля, то я на сутки запрещаю доктору пользоваться твоими услугами. Отключи микрофоны и камеры медотсека!

– Слушаюсь, – ответил Марк.

Но Горчаков этим не удовлетворился.

Он, всем лицом источая ярость, прошел к контрольной панели у дверей, открыл ее и выдернул из гнезда контроллер, на грубейшем и простейшем уровне прерывая все связи Марка с медицинским отсеком.

– Однако! – сказал Соколовский. – Командир, я восхищен! Вы играли в театре?

– В школе, в любительском, – ответил Горчаков совершенно спокойным голосом.

– Я даже на миг поверил, – продолжил доктор. – Позвольте предложить…

– Угу, – ответил командир.

Когда доктор, явно изнывая от любопытства, налил себе и командиру по рюмке, Горчаков, морщась, выпил ее залпом. Остатки вылил на руку и растер лицо.

– Хотите, чтобы все были уверены, что мы тут выпивали, – кивнул Лев.

– А вы точно не работаете в европейской разведке? – спросил Горчаков.

– Командир, ну вы же меня знаете! Конечно же, мне предлагали. Конечно же, я отказался. На разведку Евросоюза у нас работал Роланд. Но вы его не взяли на этот рейс. Даже не побоялись, что вас обвинят в гомофобии.

Горчаков усмехнулся.

– Если хотите мое мнение, – продолжал Лев, то Мегер шпионит для американцев, а Ван – для китайцев.

– Бэзил?

– Нет-нет. Он слишком узкий специалист, чтобы его завербовали ранее, а сейчас на это просто не было времени. Меня смутило, что он отправился на орбиту через британский космодром, а не через бразильский, но, видимо, он совершенно кабинетный ученый. Знаете, был такой персонаж в старых книжках, Паганель… А вот ваш друг-старпом, мне кажется, работает на русскую службу безопасности.