Жизнь в средневековом замке - Фрэнсис Гис

и поросят» во время сбора урожая (хотя это было прямо запрещено Лесной хартией) и убивали тех самых оленей, которых должны были охранять. Страдали не только те, кто жил в королевских лесах, но и дворяне. Матвей Парижский жаловался, что рыцарь по имени Джеффри Лэнгли, королевский конюший, в 1250 году провел расследование в королевских лесах и

…вымогал такие громадные деньги, особенно у дворян северных частей Англии, что собранная сумма превзошла любые ожидания всех, кто слышал об этом… Сказанного Джеффри сопровождала большая, хорошо вооруженная свита, и если кто-то из сказанных дворян оправдывался… он приказывал немедленно схватить его и препроводить в королевскую тюрьму… Из-за мелкого зверя, олененка или зайца, даже если тот блуждал где-нибудь вдали, он разорял людей благородного происхождения, иногда без остатка, сколь бы знатными и богатыми те ни были.

Жители деревень в лесных районах должны были поднимать «шум и крик», когда совершалось преступление, и выходить с оружием против злоумышленника, если нарушались лесные законы. Но их симпатии часто были на стороне браконьеров. В отчетах о судебных заседаниях постоянно встречаются заявления жителей соседних деревень относительно того, что они «ничего не знают», «никого не признали», «никого не подозревают», «не знают ни одного злоумышленника».

Лесничие снискали всеобщую ненависть. Во время расследования, проводившегося в Нортгемптоншире (1251), знакомый одного вердерера, встретив его в лесу, отказался здороваться с ним, объявив: «Ричард, лучше я буду ходить за своим плугом, чем исполнять службу, подобную твоей».

Во многих судебных отчетах чувствуется нечто робин-гудовское, и легенда о благородном разбойнике, что немаловажно, появилась как раз в XIII веке. В мае 1246 года лесничие Рокингемского леса прослышали о браконьерах «на Бинфилдском лугу, с борзыми, которые собирались нанести ущерб оленям его величества короля». Устроив засаду, они

…увидели пять борзых, одну белую, другую черную, третью рыжую, четвертую черную с пятнами, охотившихся на зверей, и сказанные Уильям и Роджер [лесничие] схватили этих борзых. Но пятая борзая, рыжевато-бурая, сбежала. И когда сказанные Уильям и Роджер вернулись в лес, схватив борзых, то залегли в засаде и увидели пятерых браконьеров в Вайдхо, владении его величества короля, одного с арбалетом и четверых с луками и стрелами, стоявших возле деревьев. И когда лесничие заметили их, то окликнули и погнались за ними.

Сказанные злоумышленники, стоя возле деревьев, повернулись, защищаясь, и пустили стрелы в лесников, ранив Мэтью, лесничего парка Бригсток, двумя валлийскими стрелами: одна наискось вошла в левую часть груди на глубину ладони, вторая же – в левую руку на глубину двух пальцев, и не было надежды на то, что сказанный Мэтью останется в живых. Лесничие преследовали сказанных злоумышленников так рьяно, что те повернули и скрылись в чаще леса. Из-за ночного мрака лесничие больше не могли преследовать их. И тогда в Бинфилде, перед Уильямом Нортгемптонским, тогдашним бейлифом [смотрителем] леса, провели расследование… четыре соседние общины… а именно: Сток, Карлтон, Грейт-Окли и Корби.

Явился Сток и под присягой сказал, что ничего об этом не знает, кроме того, что лесники напали на злоумышленников с шумом и криком, пока не спустился ночной мрак, и что один из лесников был ранен. И он не знает, чьи это были борзые.

Явился Карлтон и под присягой сказал то же самое.

Явился Корби и под присягой сказал то же самое.

Явился Грейт-Окли и под присягой сказал, что видел четырех мужчин и одну рыжевато-бурую борзую, следовавшую за ними, один был с арбалетом и трое – с луками и стрелами, и он окликнул их и следовал за ними с лесничими, пока не спустился ночной мрак, и из-за темноты ночи и густоты леса он не узнал, что с ними стало…

Стрелы, которыми ранили Мэтью, были доставлены сэру Роберту Бассету и Джону Ловету, вердерерам.

Борзые собаки были отправлены сэру Роберту Пасселеве, тогдашнему лесному судье.

Мэтью умер от ран, после чего расследование показало, что брат Мэтью и двое других лесничих видели тех же трех борзых в апреле, обедая у аббата Пайпвелла, и что собаки принадлежали некоему Саймону из Кивелсворти, которого после этого отослали в Нортгемптонскую тюрьму. Аббату Пайпвеллу предстояло ответить перед судом за укрывательство Саймона и его борзых. Позднее дело передали в Нортгемптонский лесной суд (1255), Саймон доказал, что его борзые «были приведены им туда в другое время, но не тогда», и был отпущен, заплатив штраф в полмарки. Настоящего виновника так и не нашли.

Глава VIII. Деревенские

Петруша Пахарь сказал: «Клянусь святым Петром римским,

Мне нужно вспахать пол-акра у большой дороги.

Когда я вспашу эти пол-акра и затем засею их,

Тогда бы я пошел с вами и указывал вам путь. ‹…›

А пищу дам им я, лишь бы было достаточно земли,

Мясо и хлеб, богатым и бедным,

Пока я живу, из любви к Господу небес,

И вы, люди всякого звания, живущие пищей и питьем,

Помогайте деятельно в работе тому, кто добывает вам пропитание»[4].

[…]

И если бы стал… Петруша со своим плугом…

Государем всего света, тогда, пожалуй, все люди стали бы христианами!

Многие замки по политическим и стратегическим соображениям строились в городах, но экономически замок был тесно связан с деревней и поместьем, важнейшими социально-экономическими единицами феодальной Европы. Деревня представляла собой общину, коллективное поселение с собственной системой связей, прав и обязанностей. Поместье принадлежало феодалу, сдававшему земли в аренду в обмен на денежную плату и услуги; эти отношения регулировались поместным судом. Поместье могло содержать одну или несколько деревень, деревня же, в свою очередь, могла включать в себя части поместий или несколько поместий.

Поместье обеспечивало замок всем необходимым. Английское слово для его обозначения – manor – появилось на острове вместе с Вильгельмом Завоевателем, но сама система была куда древнее. На континенте она позволяла снабжать жизненно важными припасами рыцаря и его приближенных во времена, когда звонкой монеты не хватало.

Большой замок вроде Чепстоу владел множеством поместий, часто разбросанных на большой территории, так что между ними располагались земли других собственников. Характер расселения и способы обработки земли зависели от расположения поместья. На большей части равнинных территорий Северной Европы и в Англии, в пределах полосы, тянущейся на юго-запад от Северного моря через Мидлендс до Ла-Манша, существовали обширные участки, занятые полями, которые отделялись друг от друга рощами и группами