Горячий снег - Юрий Бондарев

– Будем надеяться, - сказал Бессонов и, короткообменявшись с Яценко рукопожатием, вышел на улицу.

Ветреная декабрьская ночь чернела над степью с рассыпаннымипо чистому небу созвездиями. Уже подходя к темневшей на дороге машине, Бессоновуслышал хлопанье двери за спиной, похрупывание снега и полуобернулся, надеясьувидеть начальника штаба, не досказавшего что-то. Но это был Веснин. Вышагиваяцапельно-длинными ногами, он подошел к Бессонову, сказал с некоторым замешательством:

– Петр Александрович, шут с ними, с пельменями! Разрешиприсоединиться? Не возражаешь, если я с тобой на энпэ?

– Не понимаю. Член Военного совета не обязан, как язнаю, спрашивать разрешения у командующего, где находиться. Сам волен решать.

Веснин рассмеялся.

– Петр Александрович, ты огорошиваешь меня своей,прости, прямотой. Что я должен ответить?..

– А вот что… - Бессонов отвел Веснина от машины всторону. - Хочу задать еще один очень прямой вопрос. Как коммунист коммунисту..Если тебе, Виталий Исаевич, кто-то посоветовал присматривать за новымкомандующим, как за малым дитятею, особенно при вступлении в должность, тоотношения наши грозят осложнениями. С трудом будем терпеть друг друга. - Онпомолчал, и Веснин не перебивал его. - Если же это не так, готов немедленноизвиниться за вышесказанное.

– Петр Александрович, - Веснин даже сдернул очки, сгрустным вниманием глядя близорукими глазами. - Спасибо за откровенность. Нозаявляю тоже совершенно искренне: если бы кто-то попытался насторожить мое вниманиев твою сторону, я послал бы этого дурака к чертовой матери, если не дальше!Больше добавить ничего не могу.

– Благодарю, - усмехнулся Бессонов. - Извини за этотразговор.

– Напротив, - сказал Веснин, - я хотел бы, чтобы у наснашлось время поговорить более обстоятельно. Только не в машине, конечно.

– В дивизии поговорим, - пообещал Бессонов. И суховатодобавил: - Разумеется, если немцы позволят…

В третьем часу ночи дивизия полковника Деева, завершивдвухсоткилометровый марш, вышла в заданный район - на северный берег рекиМышкова - и без отдыха стала занимать оборону, вгрызаться в мерзлую землю,твердую, как железо. Теперь все уже знали, с какой целью занимался этот рубеж,представлявшийся в воображении последним барьером перед Сталинградом.

Тяжкое погромыхивание отдаленного боя, доносившееся спереди,накалилось в четвертом часу ночи. Небо на юге посветлело - розовый сегмент,прижатый темнотой к горизонту. И в коротких затишьях в той стороне, откудаприближалось невидимое, неизвестное, слышны были на занимаемом рубеже скрежетлопат в звонком каменном грунте, тупые удары кирок, команды, фырканье лошадей.Два стрелковых батальона, три батареи артполка и отдельный противотанковыйдивизион были выдвинуты, переброшены через реку по единственному мосту,соединявшему станицу, и закреплялись впереди главных сил дивизии, окапывалисьздесь. В охватившем всех возбуждении люди, то и дело матерясь, глядели назарево, потом на северный берег, на пятна домов по бугру, на деревянный мост,по которому шли запоздалые орудия артполка.

А река Мышкова, разделявшая станицу, лежала внизу, синея подзвездами. Снег густым дымом сдувало с высоких ее берегов, поземка жгутамискользила, неслась по льду, обвивая впаянные в лед сваи моста.

Батарея лейтенанта Дроздовского, поставленная на прямуюнаводку позади боевого охранения, зарывалась в землю на самом берегу реки, испустя три часа изнурительной работы орудия были вкопаны на полтора лопатныхштыка.

Лейтенант Кузнецов, горячий, мокрый от пота, сначалаиспытывал азартное чувство какой-то одержимой поспешности, как испытывали это ивсе, слушая заглушенные расстоянием обвальные раскаты в стороне светлогосегмента неба. Каждый понимал, что бой приближается, неумолимо идет оттуда и,не успев окопаться, без защиты земли, останешься на заснеженном берегураздетым. А лопаты не брали прокаленную холодами почву, сильные удары кироквыдалбливали лунки, клевали землю, брызгая крепкими, как кремень, осколками.

По берегу дул низовой ветер, шевелились в мутно-белой мглефигуры солдат-артиллеристов и соседей-пехотинцев; между ними темнели щитыорудий.

Мороз, усилившийся к ночи, затруднял дыхание, не быловозможности разговаривать; дышали с хрипом; иней мгновенно садился плотнымналетом на потные лица, ледком залеплял веки, едва лишь кто-нибудь прекращал наминуту работу. Неутолимо хотелось пить - сгребали с брустверов пригоршнямиуплотненный осколками земли снег, жевали его; пресная влага леденила горло;скрипело на зубах. Обливаясь потом, лейтенант Кузнецов безостановочно билкиркой в землю, он никак не мог остановиться. По мокрому телу под прилипшей кспине гимнастеркой шершавыми змейками полз озноб. Кузнецов с жадностью глоталснег, но пересыхало во рту, и мучила непрерывная мысль о чистой, пахучей,колодезной воде, которую хотелось, задохнувшись, пить из железного ведра,окунув подбородок в холод.

– Много вы больно снега-то глотаете, товарищ лейтенант,- робко заметил Чибисов, неуклюже подгребая совковой лопатой за киркойКузнецова. - Грудь бы не застудить. Снег - обман один. Видимость одна!..

– Ни черта! - выдохнул Кузнецов и позвал: - Уханов!Старший сержант Уханов, без шинели, в одном ватнике, с горловым хеканьемдолбивший вместе с наводчиком Нечаевым ровики, откинул кирку, спрыгнул на ещемелкую огневую позицию.

– Как идет, товарищ лейтенант? Влезаем в земной шарполегоньку?

Он дышал убыстрение, разгоряченный работой, пахло от негокрепким здоровым потом, поблескивало влажное лицо.

– Неплохо было бы, - выговорил Кузнецов, - послатького-нибудь к реке… Прорубь найти. И пару котелков с водой сюда.

– Придумано законно, - согласился Уханов, рукавомразмазывая по щекам пот. - А то весь снег вокруг огневых сожрут, дьяволы.Маскировать нечем будет… Ну, кто тут деревенский мастер по прорубям? Ты,Чибисов? Давай вниз, ломик возьми!

– Смогу я, смогу… Что ж, возле реки да без воды? Сейчася, товарищ лейтенант, все напьемся, - зачастил певуче Чибисов, и это охотливоеего согласие было замечено всеми на огневой.

– А почемуй-то Чибисов? Этот не в ту сторону ещелупанет! - сказал кто-то, сомнительно хохотнув. - Ориентиры знает?

– Замолол Емеля! Соображай!

– Нет, я и говорю: прямо ловит команду в тыл!

Однако Чибисов взял ломик, вскарабкался на бруствер, молчазаковылял к орудию за котелками.

– Хитер мужик, аж пробы негде ставить, - опять хохотнулкто-то. - Работать - волос не ворохнется, жрать - вся голова трясется!

– Чего напали? Сами пить не хотите? Что, Чибисов жену увас увел, никак? Он мужик старательный, мухи не обидит! Зашумели!