Зависть кукушки - Анна Акимова

– А потому что аспид, а не человек, – убежденно заявила старушка. – Морду в башлык спрятал, а хромоножество-то не скроешь! Я так властям и сказала: одежа его, черная, с башлыком, и хромой.

– Но вы же не видели, как он поджигал!!! – закричала я, потеряв терпение.

– В рекламе одно мишульство, только прозналось, что она его дочка, и он ей наследство отписал громадное, в ихних деньгах фунтах-стервах, только прозналось, эта прысь-прысь и явилась, так я чайку, а он идет, хромой-то, башлык, не узнаю, что ли? Шторок на кухне нет, свет не зажигаю, нынче за свет дай бог как дерут! Светло от фонаря, экономия! За стенкой тихо, муж дома, а он уходит. Чай-то попила, а дым пошел! Он ушел, а дым пошел. Сосед нижний пожарку вызвал, а Натаха-то уж к богу в рай отправилась…

– Может быть, он ушел, а они сами как-нибудь неосторожно пожар устроили? – не отступала я.

– Моду взяли дурачить стариков! – обиделась старушка. – Ты стариков-то не дурачь, поумней тебя будут. Сказано – чти стариков. При ёсип-оныче старикам везде у нас почет! Тихо было за стенкой, вот и все! Он их поубивал, а тогда только поджег! Самого-то недоубил, а Натахе – каюк. Вот тебе и весь сказ.

Старушка Прокуророва отвернулась от меня и стала прицеливаться ключом в скважину замка.

– А ёсип-оныч – это кто? – зачем-то спросила я у ее спины. – Сталин, что ли?

Бабка повернулась ко мне и, потыкав пальцем куда-то вверх, впервые ответила односложно:

– Вождь!

Я бежала, не разбирая дороги и не соображая, куда бегу. Ревела я уже не скрываясь, не обращая внимания на удивленные взгляды встречных прохожих. Слезы попали на стекла очков и заледенели, пришлось снять очки и спрятать в карман.

Несколько раз поскользнувшись и чуть не упав, я все-таки пошла потише, потом остановилась. Вынула очки, кое-как протерла их концами шарфа, нацепила на нос и огляделась, стараясь сориентироваться в пространстве и времени. Оказалось, что я бежала в противоположном направлении, в сторону дома, а ведь я собиралась идти к Лавровым. Я повернулась и побрела обратно, стараясь дышать глубже и ровнее. Мне уже не хотелось идти к Лавровым, мне уже вообще ничего не хотелось, но я все-таки шла, какое-то подспудное чувство заставляло меня довести задуманное до конца.

Пройдя пару остановок, я увидела небольшой павильончик с яркой вывеской «Сибирские блины» и, не раздумывая, зашла внутрь. Народу было мало, я купила большой горячий блин с яблочной начинкой и чай и села за столик у окна.

Есть мне не хотелось, мне нужно было просто посидеть в тепле и подумать. Еду я купила для того, чтобы на меня не смотрели косо. Нехотя отщипывая крохотные кусочки от блина, я стала приводить в порядок хаотично теснящиеся в голове мысли.

Уверения старухи Прокуроровой, что Сергей был любовником Натальи, а потом и ее убийцей, задели меня так сильно, потому что я, строго говоря, не могла подтвердить его алиби на тот вечер, когда случился пожар.

Вчера я уверяла Витю, что мы в тот вечер были дома, но утром в моей памяти всплыло одно обстоятельство…

Да, мы действительно были дома, Сергей сидел за компьютером, рисовал свои формулы, а у меня вдруг почему-то сильно разболелась голова, и я, приняв обезболивающее, прилегла на диван перед телевизором и под его негромкое бормотание незаметно заснула. И спала до тех пор, пока Сергей не разбудил меня и не заставил раздеться и лечь в постель. Ненароком глянув на часы, я увидела, что уже два часа ночи. Так что, тот промежуток времени, на который Сергею требовалось алиби, я крепко проспала.

Утром я отмахнулась от этой мысли, но сейчас она болезненно сверлила мне мозг, и я безжалостно спросила себя: мог Сергей уйти из дому, когда я спала? И так же безжалостно ответила себе: мог…

То, что Сергей мог быть любовником своей мачехи – это было чудовищно, и если это было правдой, то эта правда разрушала всю мою жизнь. Но сейчас я хотела эту правду знать.

Я сто раз слышала и читала, что мужчины отличаются от женщин, что они полигамны по своей природе, что то, что кажется ужасным женщине, мужчина порой считает вполне простительным грешком, а порой и доблестью. Просто секс, и ничего более, уступка природе.

Ладно, допустим, что по отношению ко мне это могло быть «грешком», но вот по отношению к собственному отцу – это была подлость и ничто иное. Если он мог сделать это, он мог сделать и все остальное, в чем его подозревают – убить брата, отца с мачехой и деда. Если допустить все это, значит, я два года жила рядом с монстром…

Из глаз снова хлынули слезы. Я израсходовала весь запас салфеток из подставки, стоящей передо мной. Но когда я выплакалась, в голове у меня прояснело, и на поверхность сознания всплыла мысль: что-то тут не так.

Но что именно не так? Мысль ускользала, терялась, всплывала снова и снова терялась. Я даже трясла головой и мычала, стараясь ее поймать. И наконец поймала…

Все было слишком… с лишком, с избытком, с перебором, с перехлестом… Слишком много улик – тут тебе и кровь на куртке, и следы препаратов… Никогда не поверю, чтобы такой умный человек, как Сергей, задумав и осуществив несколько убийств, мог беззаботно разгуливать в окровавленной одежде и рассыпать в карманах ядовитые порошки… И старушка Прокуророва несколько раз повторила: хромой, колченогий… Слишком кричащая примета. Это не про Сергея. У него не хромота, а лишь легкая неправильность походки.

В жизни бывают моменты, когда твое сознание как будто входит в резонанс с высшим разумом, и голос сверху как будто говорит: «Вот оно!»

Такой момент озарения сейчас настал для меня. Я вдруг ясно поняла: вот оно! Сергея подставляют. Кто-то старательно лепит из него монстра. И этот кто-то сильно перестарался…

Это была простая и ясная мысль, и внутреннее чутье сказало мне: это правда.

У меня как-то сразу отлегло от сердца, слезы отступили, комок в горле исчез. Блин, который я с отвращением жевала, вдруг оказался страшно вкусным, я доела его и сходила за другим. Кровь веселее побежала по жилам, и я уже спокойно начала «раскладывать «по полочкам» собранные сведения.

Да, сейчас я всей душой верила в невиновность Сергея. Но как убедить в этом других? Так, что я узнала от соседей Петра Владимировича и Натальи?.. Мужчина, которого я увидела первым, видел «сына Владимыча» пару раз, мельком. И еще неизвестно, кого он видел – Сергея или того, кто им притворялся… Во время пожара этого соседа не было дома. Все подробности он узнал от своей соседки Прокуроровой. От нее же он слышал и об отношениях Натальи с «сыном Владимыча». Его показания из вторых рук, и ничего не стоят.

Дальше… Что мне удалось выловить из «речевого поноса» старушки Прокуроровой? Если отбросить все «прысь-прысь», «фунты-стервы», «ёсип-онычи» и призывы вернуть смертную казнь, то получится следующее: тот, кого Наталья называла «пасынком», сначала просто ходил в гости, а потом стал ее любовником. В ночь, когда случился пожар, бабуля, смотревшая любимый сериал, вышла во время рекламной паузы на кухню подогреть чаек. Свет она, в целях экономии, не включала, и в незашторенное окно видела, как из их подъезда выходил этот самый «пасынок». Она узнала его по одежде и по походке. Вскоре после его ухода в соседней квартире вспыхнул пожар.