Смерть и немного любви - Александра Маринина

– Приходится выкручиваться, – пожал плечамиКоля. – Без хитрости у нас ничего не получается. Это только Аська нашаумеет раскрывать преступления, оставаясь честной, но для этого нужно бытьАськой.

– Аська – это Каменская? – уточнил Шевцов.

– Угу, она самая.

– А почему у нее получается, а у тебя – нет? Она что,особенная?

– А черт ее знает, – улыбнулся Селуянов. –Она, наверное, актриса хорошая. Умеет говорить правду так, как будто врет, вотей и не верят. Эффект тот же самый получается, а упрекнуть ее не в чем.

– Это как же? – заинтересовался фотограф. – Ячто-то не понял.

– Да проще пареной репы. Например, ты приходишь домой,а жена тебя спрашивает: «Ты обедал?» На самом деле днем ты ездил к своейлюбовнице и прекрасно пообедал у нее, но ты почему-то прячешь глаза иневразумительно блеешь: «Что? Ах, да… Да, обедал… Обедал, конечно, ты небеспокойся». Все. Эффект достигнут. Твоя благоверная пребывает в полнойуверенности, что ты, бедненький, целый день на ногах, в бегах, ни поесть, нипопить тебе некогда. Она тебя жалеет и любит. То есть ты ей соврал, сказав приэтом чистую правду. Понял?

– Ловко, – рассмеялся Антон. – А почему утебя так не получается?

– Не знаю. Способностей, наверное, нет. И соображаю туго.Аська ситуацию на лету сечет и моментально подстраивается, а я только спустянесколько часов соображаю, как можно было разговор повернуть да какую минускорчить… Ну, у меня зато свои хитрости есть. Тебя кормить или сразу к делуприступим?

– Совместим. Пока пленка будет проявляться, можноперехватить чего-нибудь, если тебе не сложно. Потом второй перерыв сделаем,пока снимки будут сохнуть.

Фотографии получились на славу, но Антон понял это толькотогда, когда Селуянов показал ему те снимки, с которыми нужно было«монтировать» Емельянцеву. По замыслу оперативника, в итоге они должны былиполучить фотографии, на которых Ольга была запечатлена в момент встречи снесколькими разными мужчинами, которые передавали ей какие-то небольшие пакеты.Поэтому кадр с протянутой за сдачей рукой оказался как нельзя более кстати.Кроме того, Емельянцеву нужно было «переодеть».

– А какова идея? – спросил озадаченныйШевцов. – Для чего мы это делаем?

– Для обмана, конечно, для чего ж еще, – отшутилсяСелуянов. – В нашем деле закон простой: не соврешь – правды не добьешься.Давай еще по кофейку дернем, пока сохнут снимки.

– Нет, я буду чай, если можно, – попросилАнтон. – Мне кофе совсем нельзя.

– А что у тебя? Чем болеешь-то?

– Ишемическая болезнь сердца.

– Да ну? Ты вроде молодой еще, – удивился Коля.

– Это с детства. Да ты не смотри на меня как накалеку, – рассмеялся фотограф, – я привык. Меня с этой ишемическойболезнью и в армию взяли, два года оттрубил, как у вас говорят, от звонка дозвонка. Даже работать почти не мешает. Прихватывает примерно раз в два месяца,отлежусь три-четыре денечка – и все. Не смертельно.

Селуянов заварил свежий чай, нарезал бутерброды, достал изшкафа бутылку с коньяком, потом неуверенно посмотрел на гостя.

– Тебе, наверное, и этого нельзя?

Антон отрицательно покачал головой.

– Нельзя. Но ты пей, если хочешь, меня это не ломает.

– Точно? – обрадовался Коля. – А то неудобнокак-то: я буду пить, а ты – смотреть.

– Да я всю жизнь смотрю и как пьют, и как танцуют всюночь напролет, и как с девушками развлекаются. Привык.

– А сам – ни-ни?

– Боюсь, – признался Шевцов. – Только курю,ничего не могу с собой поделать. Но от всего остального приходитсяотказываться. Хочется пожить подольше.

– Это правильно, – одобрительно кивнул Коля,доставая рюмку и наливая в нее коньяк. – Твое здоровье.

Он залпом выпил прозрачную коричневую жидкость, поймав насебе удивленный взгляд гостя.

– Чего так смотришь? Коньяк залпом пью? Думаешь,спиваюсь?

Антон пожал плечами и осторожно отпил из чашки дымящийсячай.

– Ты один живешь? – вместо ответа спросил он.

– Один. Жена сбежала, не вынесла тягот милицейскойсемьи.

Селуянов быстро налил себе вторую рюмку и так же одним махомопрокинул в себя.

– Ты сам-то не женат?

– Нет еще, – улыбнулся Антон.

– Собираешься?

– Пока нет.

– А чего тянешь?

– Материальную базу создаю, – пошутилфотограф. – Представь себе, я женюсь, рождается ребенок, а у меня сердцене выдерживает. Жена-то рассчитывала, что проживет со мной долго, что я помогуребенка вырастить и на ноги поставить, а я вдруг помираю и оставляю ее смалышом на произвол судьбы. Получается, вроде как я ее обманул и предал.Поэтому я должен обязательно иметь средства, чтобы после моей смерти они ни вчем не нуждались, хотя бы какое-то время.

– Чего ж ты себя хоронишь раньше времени, – супреком произнес Селуянов, выпивая третью рюмку. – Может, ты лет досемидесяти проживешь.

– Может, – согласился Антон. – А может, инет. И если я женюсь, то должен быть спокоен за свою семью. Тебе, наверное,странно все это слышать, но у сердечников вообще психология другая. Здоровымлюдям нас не понять.

– Ладно, ты на меня не обижайся. И не смотри на меняволком, больше пить сегодня не буду. Три рюмки – моя норма на каждый вечер. Безних спать не ложусь. Все, смотри: бутылку убираю.

Он действительно убрал бутылку обратно в шкаф. Лицо егорасслабилось и порозовело, глаза заблестели.

– Слушай, Антон, давай-ка поговорим про кражу из вашейфотолаборатории. Замок, как я понимаю, у вас там игрушечный стоит?

– Да кому мы нужны-то с нашими фотографиями и пленками?Там сроду никогда ничего не запиралось. Ты же видел, в комнате стоятметаллические шкафы, иногда ребята там аппаратуру оставляют, но редко. Знаешь,каждый себе камеры сам выбирает, это же наша профессия, поэтому мы их ипокупаем сами, и ремонтируем, в руки никому не даем. И потом, чем «горячее»снимок – тем лучше, вот мы с камерами и не расстаемся, а вдруг по дороге кадринтересный подвернется. Но если кто-то оставляет аппаратуру в сейфе, тозапирает и опечатывает. А все остальное так по всей комнате валяется, самвидел. Кто угодно может зайти и взять, не возбраняется.

– Ну и порядочки у вас, – с осуждением покачалголовой Николай.

– Так ведь ничего секретного там нет…

– Сегодня нет, а завтра – украли. У кого-нибудь ещепропали пленки?

– Ребята говорят, еще двух пленок не досчитались, ноони такие же безобидные, как и мои. У одного – прошлогодняя, с ежегодногопраздника «Московского комсомольца», а у другого – свежак, с брифинга в вашемГУВД. Может быть, вору как раз она и была нужна, там все ваше новое начальствосфотографировано. Как ты думаешь?