Смерть и немного любви - Александра Маринина

– Почему вы думаете, что это была именно моямашина? – он старался говорить спокойно, но получалось у него не оченьхорошо.

– Потому что зеленый «Форд», госномер Т 308 МК,зарегистрирован в ГАИ как машина, принадлежащая именно вам, Латышеву МаратуАлександровичу, 1969 года рождения. Ваши комментарии?

– Никаких комментариев. Это ошибка.

Марат говорил то, что считал нужным говорить, но чувство унего было такое, будто пол под ногами горит. Признаваться нельзя, иначевскроется его близкое знакомство с матерью Турбина и начнутся ненужныеразговоры. Вероника Матвеевна попросила привезти ее к загсу. Ее на регистрацию,конечно, не позвали, а ей очень нужно было там быть. Она, конечно, не сказалаМарату, зачем, но он и без того догадался, хотя и промолчал. Нет, признаватьсяникак нельзя, но и не признаваться в такой ситуации тоже нельзя. Надо срочночто-то придумывать.

– Да нет, Марат Александрович, не ошибка, –говорил ему оперативник тихо и как будто даже укоризненно. – Так что уждавайте выбирать одно из двух: либо вы были рядом с тем местом, где совершеноубийство, либо давали свою машину тому, кого наняли сорвать бракосочетаниеЭлены Бартош. Так что вы выбираете?

Марат долго собирался с духом. Выхода не было. Он постаралсябыстро настроить себя на роль страдающего, покинутого любовника. Но все-такикакая же сволочь засекла его машину в Кунцеве? Найдет – ноги поотрывает.

– Да, я был там, – наконец произнес он с глубокимвздохом. – Был. Ну и что?

– Действительно, ну и что? – согласно кивнулСелуянов. – Ну были – и были. Зачем надо было это скрывать и приплетатьсюда еще несчастную Емельянцеву? Хоть ее пожалели бы, ведь заставили девушкуврать, да еще так неумело. Так что вы делали тринадцатого мая в Кунцеве, МаратАлександрович?

– Вам не понять, – сухо откликнулсяЛатышев. – Вас когда-нибудь женщины бросали?

– Еще как, – усмехнулся Николай. – И что изтого?

– И вы спокойно отходили в сторону, смирялись,переставали надеяться?

– Поконкретнее, пожалуйста, господин Латышев, еслиможно, – поморщился оперативник. – Мы говорим о вас в данный момент,а не обо мне.

– Я надеялся. Вы понимаете? Надеялся, до самойпоследней минуты ждал, что случится чудо, что Эля одумается и вернется ко мне.И даже в день ее свадьбы я продолжал надеяться, поэтому и приехал туда, вКунцево. Смотрел издалека, как они выходят из машины, как входят в загс. И всене верил, что это конец. Хотел увидеть своими глазами, как они будут выходитьоттуда уже супругами. Думал, пока не увижу – не уеду. Пока не увижу – будунадеяться. Вот, собственно, и все.

– А почему вы сразу мне этого не рассказали?

– А вы сами рассказали бы кому-нибудь о таком? –ответил Марат вопросом на вопрос. – Это же слабость, сладкие слюни. Непо-мужски как-то.

– Ну что ж, вам виднее. Скажите, а ваша подруга Емельянцевазнает, где вы были тринадцатого мая? Вы же должны были объяснить ей своюстранную просьбу.

– Какую просьбу? – не понял Латышев.

– Солгать и составить вам алиби. Как вы ей этообъяснили?

– Никак, – равнодушно откликнулся он. –Попросил, и все.

– И ее это устроило?

– Вполне. Ольга мне доверяет…

От разговора с Селуяновым остался неприятный осадок. Маратпонял, что Николай ему не верит, хотя виду и не подает, кивает согласно,поддакивает сочувственно. Но ведь не докажешь ничего. Ну соврал, ну Ольгу приплел,но покаялся и признался. Иди пойми, врет или нет.

Марат проскочил поворот на дорогу, по которой можно былоподъехать к даче со стороны ворот, и проехал чуть дальше. Он хотел заехать состороны калитки, через которую ходили напрямик к озеру.

Заглушив двигатель, он аккуратно запер машину и достал ключот замка, на который запиралась калитка. Дача была обнесена высоким забором, изамок на калитке был отнюдь не игрушечным. Латышев шел через заросли малины,глубоко вдыхая вкусный прохладный воздух и привычно оглядывая огромный участок.В последний раз он был здесь в конце прошлого лета, когда не было еще этогохилого философа, когда позади был упоительный месяц на Балатоне, а впереди –вхождение в клан Бартошей. Тогда он приезжал сюда совсем с другими чувствами исмотрел на кирпичный двухэтажный особняк совсем другими глазами. Глазамибудущего собственника. Он уже тогда знал, что Бартош затеял переезд вКалифорнию, и готов был на все, чтобы уехать с ним. Даже если для этогопридется жениться на его дурочке дочке. Хотя хорошенькая, спору нет, но дуранепроходимая. С ней двух слов сказать не о чем. То ли дело Ольга, с которой онмог после занятий любовью часами разговаривать, оставаясь в постели. Но Ольга –не тот вариант, на который можно делать ставку. На ее плечах он в рай невъедет. А на Эле – запросто. Тамила, женщина прямая и циничная, еще год назадсказала ему:

– Имей в виду, Маратик, уезжает только наша семья, а невся фирма вместе с персоналом. Ты можешь уехать с нами только в качестве зятя.Больше никак. И забудь о том, что Пишта высоко ценит твои способности. Этоздесь, в России, то, что ты умеешь, – на вес золота. А в Штатах это можетделать любой начинающий менеджер.

В первый раз Марата такие разговоры покоробили, дажеобидели. Он пришел в «Голубой Дунай» мальчишкой, заканчивал школу, а по вечерамприходил в офис мыть полы и протирать мебель, в пять утра вскакивал, чтобы квосьми часам, перед самым началом уроков, успеть забросить сумки с продуктами,купленными на рынке. Начал с мальчика на побегушках, потом поступил в институтна вечернее отделение, а днем работал у Бартоша, осваивал на практикеэкономические премудрости, стоял за спиной у бухгалтеров, пытаясь разобраться втонкостях баланса, носился по всему городу, пристраивая рекламу и отыскиваяпокупателей, выполнял массу поручений, сначала мелких, а потом все болеесерьезных. Он боготворил Иштвана, считал его своим наставником и искреннеполагал, что жизнь его, Марата Латышева, отныне навсегда связана с «Дунаем».Правда, это не помешало ему два года назад прочитать в глазах Тамилынедвусмысленный намек. Намек был понят правильно, и ожидаемые от него действиясовершены на хорошем уровне и с должной долей тактичности. Супруга шефаосталась довольна и, надо отдать ей должное, свиданиями не злоупотребляла. Онивстречались с тех пор регулярно, но не часто, примерно раз в месяц.

Когда Тамила начала настойчиво рекомендовать ему в жены своюдочь, Марат расценил это как желание закрепить подле себя молодого любовника.Но, познакомившись с Эленой поближе, он понял, что Тамила руководствуется нестолько своими сексуальными желаниями, сколько стремлением пристроить девочку вхорошие руки. Она трезво оценивала весьма невысокие умственные способностиЭлены и боялась, что та приведет в семью что-нибудь уж совсем неподходящее,став жертвой охотников за состоянием. Что ж, так оно и случилось в концеконцов. Марат винил в этом только себя: не надо было тянуть, надо было сразупосле возвращения с Балатона тащить девчонку в загс. Но уж очень не хотелось.Бартош постоянно хвалил его, называл своей правой рукой, подчеркивал высокоеположение Марата в фирме, и он, глупец, надеялся, что Бартош без него не уедет.Еще как уедет!