Жнец - Нил Шустерман

– Нам известны все интриги всех этих интриганов, – сказал он Роуэну и Ситре, поглощая пончик с желе. – И они не могут ничего сделать без нашего ведома.

Роуэн внимательно следил за жнецом Годдардом. К нему многие подходили перемолвиться словом. Другие что-то ворчали по его поводу с безопасного расстояния. Молодые жнецы из его окружения представляли собой мультикультурную группу в старом, классическом значении этого слова. Хотя никто из людей уже не нес в себе чистого этногенетического кода, эти жнецы демонстрировали ясную принадлежность к тому или иному чистому этносу. Девушка в зеленом несла в себе смягченные паназиатские черты, мужчина в желтом имел явно африканские корни, огненно-оранжевый был почти чистым европеоидом, а в самом Годдарде преобладала испанская кровь. Годдард явно стремился выделяться из толпы везде и повсюду, чему способствовал, безусловно, и этнический баланс его группы.

Хотя Годдард ни разу не обернулся, Роуэн ясно ощущал: тот знает, что Роуэн на него смотрит.

Остаток утра прошел в горячих дебатах. Делались и обсуждались различные предложения. Как и сказал Фарадей, интриганы могли реализовать свои планы только тогда, когда им позволяло сделать это здравомыслящее большинство сообщества. Был принят запрет на использование удаленных детонаторов – но не из-за того, что в деле фигурировали взятки, а потому, что взрывать людей – это грубая, жестокая работа, не соответствующая высоким принципам сообщества жнецов. Зато молодого жнеца, которого проталкивали в лицензионный комитет, забаллотировали – комитет не мог быть ничьей карманной игрушкой.

– Хотел бы и я когда-нибудь войти в комитет жнецов, – сказал Роуэн.

Ситра посмотрела на него странным взглядом и спросила:

– Почему ты говоришь как Фарадей?

Роуэн пожал плечами:

– В Риме… – начал он.

– Мы не в Риме, – перебила его Ситра. – А будь мы там, местечко для конклава у нас нашлось бы попрохладнее.

Местные рестораны отчаянно сражались за право обслуживать конклав, а потому в ротонде на ланч был устроен шведский стол гораздо более роскошный, чем утром, и Фарадей – против своего обыкновения – полностью загрузил свою тарелку.

– Не думайте о нем плохо, – сказала Роуэну и Ситре жнец Кюри своим одновременно и сладкозвучным, и резким голосом. – Для тех из нас, кто принял обет суровой и серьезной жизни, конклав – единственное место, где можно позволить себе роскошь еды и напитков. Это напоминает нам, что мы все-таки люди.

Ситра, которая думала только об одном, не преминула воспользоваться случаем.

– Когда будет испытание учеников? – спросила она жнеца Кюри.

Та усмехнулась и откинула назад свои шелковистые серебряные волосы.

– Тех, кто надеется сегодня получить кольцо, испытывали вчера вечером, – сказала она. – Что до остальных, то вас подвергнут испытанию очень скоро.

Разочарование, написанное на физиономии Ситры, заставило Роуэна фыркнуть. Та ответила сердитым взглядом.

– Заткнись, и свали куда подальше, – сказала она, и Роуэн с охотой повиновался.

Думая преимущественно о предстоящем испытании, Ситра тем не менее хотела знать, что она пропустит на конклаве, когда учеников уведут, чтобы протестировать. Как и для Роуэна, для нее конклав был чрезвычайно интересным уроком. Мало кто из обычных людей бывал когда-либо свидетелем таких собраний. Да и они видели лишь ограниченную часть конклава – все эти торговцы, которым после ланча было позволено в течение десяти минут продемонстрировать достоинства оружия или яда, которые они хотели продать сообществу жнецов и, главное – Главному оружейному мастеру, решавшему, что именно будет куплено. От этой толпы шел звук, как от информационных голограмм:

– Он режет, он рубит! Подождите, есть кое-что еще лучше!

Один торговец предлагал цифровой яд, который мог превратить наночастицы, живущие в крови жертвы, в маленьких голодных чудовищ, способных сожрать человека меньше чем за минуту. Торговец беззастенчиво использовал слово «жертва», что вызвало негодование жнецов, и Главный мастер отослал его прочь.

Наибольший успех выпал на долю торговца, предлагавшего продукт, названный «Прикосновение покоя» – название, которое больше подошло бы женскому гигиеническому средству, чем орудию убийства. Продававшая средство женщина показывала всем маленькую пилюлю. Но пилюля эта предназначалась не объекту «жатвы». Ее принимал сам жнец.

– Запейте ее водой, и через несколько секунд ваши пальцы станут выделять трансдермальный яд. Любой, к кому вы прикоснетесь в течение часа, умрет быстро и без боли.

Главный оружейный мастер настолько впечатлился, что, выйдя на сцену, принял дозу и, в целях демонстрации, убил продавщицу, которая, уже будучи на пороге смерти, продала сообществу пятьдесят фиалов своего средства.

Остаток дневного заседания посвятили обсуждениям, спорам и голосованию по вопросам текущей политики. Жнец Фарадей высказался лишь однажды – когда формировали комитет по иммунитету.

– Мне кажется совершенно ясным то, что по вопросам наделения иммунитетом должен существовать строгий надзор – так же, как существует надзор за «жатвой» со стороны лицензионного комитета.

Роуэн и Ситра не без удовольствия отметили, что мнение их наставника считалось очень весомым среди жнецов, – настолько, что некоторые из них, поначалу выступавшие против формирования комитета по иммунитету, после слов Фарадея изменили свою точку зрения на противоположную. Тем не менее, непосредственно перед тем как начать вести окончательный подсчет голосов, Высокое Лезвие сообщил, что время для обсуждения законов и правил вышло.

– К этому вопросу мы непременно вернемся на следующем конклаве, – провозгласил он.

Кое-кто из жнецов зааплодировал, в то время как другие вскочили со своих мест, громко выражая свое недовольство тем, что дело отложено в долгий ящик. Но жнец Фарадей не стал выражать своего неудовлетворения. Он сделал глубокий вдох, потом выдохнул и сказал:

– Интересно.

И все.

Но тут Высокое Лезвие объявил следующий пункт повестки дня, заставив Ситру и Роуэна на время позабыть про дело о комитете по иммунитету. Настал черед учеников.

Ситра вдруг почувствовала, что ей хочется схватить Роуэна за руку и с силой сжать ее – да так, чтобы она, обескровленная, побелела. Но она сдержалась.

Роуэн, со своей стороны, следовал примеру наставника. Он глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь избавиться от волнения. Он изучил все, что мог изучить, научился всему, чему мог научиться. И он покажет все, на что способен. Если сегодня он провалится, впереди у него еще будет возможность исправиться.

– Удачи! – сказал он Ситре.

– Тебе тоже, – ответила она. – Пусть жнец Фарадей гордится нами.

Роуэн улыбнулся и подумал, что и Фарадей подарит ей улыбку, но тот смотрел в другую сторону. Он не спускал глаз с Ксенократа.