В джазе только хулиганы - Dragonfly

по нескольку раз свои номера. Наверняка где-то в тот момент распевался и Соколов, но он предпочёл держаться от нас подальше. Мы вернулись в зал: меня усадили на один из ближних рядов и вложили в дрожащие руки камеру: Ковалёва регистрировалась на конкурс ещё в сентябре, поэтому оказалась в конце всего лишь первой десятки. Я снимала голосистую Дашу, восхищалась, но по большей части думала о том, что ей повезло. Чем меньше ты маринуешься в кулисах по времени, тем, вероятнее, психологически проще идти на сцену.

Затем она пришла ко мне в зал, розовощёкая, разгорячённая, несмотря на короткий рукав, и я не смогла отказать себе в удовольствии посетить туалет третий раз за последний час. Вышла, а Рому так больше и не увидела. Даша предупредила, что он занервничал и решил ещё раз распеться…

Поэтому за кулисами прямо перед своим выходом я осталась в устрашающем одиночестве: лишь одна девушка готовилась сменить другую. Народ схлынул после саунд-чека и рассосредоточился по коридорам, изредка выглядывая одной головой из-за двери.

— Следующая участница номер двести шестнадцать, Анастасия Дрёмова с композицией «Кометы»*, — прочитал с листочка ведущий. — Готовится Регина Васнецова.

Он отложил свой микрофон на стол и принялся издевательски хрустеть яблоком, едва на сцену зашагала смелая незнакомка в воздушном светлом платье. Я заметно даже для себя съёжилась, прижимаясь к колючим пайеткам, и поняла, что та трясучка с семи утра была даже не половиной судорог, что теперь меня заколотили… Закончившая номер вокалистка скрылась в кулисах напротив, а Анастасия Дрёмова вышла в белый кругляшок в окружении массивных мониторов. В ту же секунду запела завораживающе тонким голоском под минусовку, загудевшую даже в моей груди. Она ввела меня в окончательное оцепенение, словно в космическом безвоздушном пространстве. Ладони и кончик носа обледенели, коленки затряслись, и оставалось только зубам застучать трель…

Как вдруг на моих плечах ощутилось неизвестного происхождения тепло.

Из-за того, что промёрзла, я отреагировала медленным ленивым поворотом головы, ожидая убедиться в приходе Даши. А тем временем мой озноб оказался пойман под мужской нагретый пиджак. Кожа отозвалась ноющим облегчением. Одновременно пронзительно нагрянул скорый припев в песне, и я вытаращилась на ямочку на щеке, укрытую холодным светом, дотягивающимся со сцены.

Соколов, приобнял меня по-свойски, от чего я уютно утонула глубже в его пиджаке и сбивчиво захлопала ресницами. От него исходил естественный приятный запах, без всякого парфюма. Чувствовались жар тела, лишённого волнения перед выступлением, и лёгкий шлейф самоуверенности. Он предпочитал делать вид, что девушка на сцене интереснее меня, пойманной его рукой, до тех пор, пока я не сглотнула, разглядывая скривившиеся в усмешке губы.

Тогда Кирилл перевёл на меня снисходительный взгляд и… поманил пальцем. Беспокойно высокий женский голосок распространялся по всему закулисью, а я, обездвиженная, сбитая с толку, могла лишь послушаться и склонить голову поближе.

— Это моя песня, — громко шепнул Кирилл мне в лицо, обдавая его сладким теплом, и хохотнул.

Серьёзно?! Он опять за своё?

— Это самый известный джазовый стандарт! — дрожа, выпалила я.

Его волосы, кажущиеся почти угольными в полумраке, были красиво уложены на бок, а к скулам прикасались то коварная тень, то лучи.

— Это моя песня, — издевательски заладил он.

М-м-м! Ну хорошо!

— Нет, моя! — шикнула я сквозь грохот музыки.

— Эта песня мужская. Ты перевод хоть знаешь? — спокойно продолжил Соколов теперь прямо мне на ухо и как бы невзначай коснувшись его горячими губами.

Я задержала дыхание в полной дезориентации. К тремору добавилась лавина мурашек, обрушившихся на шею и левую руку.

— Н-нет.

Это странно, но нет! Я забыла! В режиме полыхающих дедлайнов я два месяца металась между академией, караоке, репетициями, занятиями в кабинете и сном, чтобы сейчас понять, что я не знаю, о чём буду петь?!

Кажется, из меня вырвался напуганный тихий писк.

— Ну-у-у! Как можно выступать с песней, если ты даже не знаешь посыла? — а-а-а-а-а! Я сейчас грохнусь без сознания! Он прав! Мой выход уже меньше, чем через две минуты!.. я поддалась ужасу, и тот начал мерзко обволакивать мои органы изнутри. — Рассказать тебе?

Я нервно кивнула.

— Т-ты разве не станешь врать? Мы конкуренты!

— Я тебя умоляю! Какой ты мне конкурент?.. Зайдёшь в гримёрку после выступления, возьмёшь телефон и убедишься… так мне рассказать тебе перевод?

— Да… — он тут же отогнул от моего лица завитые бледные пряди волос, будто они могли помешать услышать, и опалил дыханием мочку уха, захватив шею…

Я надрывно вздохнула. В груди замерло.

— *Ты и не догадываешься, как важна.

Когда ты обнимаешь меня, я еле сдерживаю желание.

Ты возбуждаешь меня…

Когда целуешь, когда прижимаешься близко,

Возбуждаешь по утрам и всю ночь напролёт.

У каждого есть своя лихорадка.

И это началось очень давно:

Ромео Любил Джульетту,

Капитан Смит — Покахонтас,

А я…

— Эй!.. Эй-ей! — я дёрнулась от странного неразборчивого чувства, призывающего скукожиться в неловкости. Лоб, щёки вспыхнули. Слабо отступающий холод смешался со снедающим жаром, и оба они пробили меня на истеричный смешок. — Ты врёшь! Надин не могла дать мне такую песню!

— Как знаешь, — непринуждённо пожал Кирилл плечами и начал плавно убирать руку. Я поджала губы. — Где твой микрофон?

МИКРОФОН?! Веки принялись раскрываться всё шире. В рёбрах больно стрельнуло. Я выпучила глаза, а Соколов закатил.

— Ой, редиска-а-а… — шёпотом рассмеялся он. Я из последних сил хлопнула себя ладонью по иссохшим губам. — Стой здесь!

МАМОЧКИ-И-И-И-И-И!

__________________________________

1. "Fever" — песня, написанная Эдди Кули и Отисом Блэкуэллом. Известна в исполнении Пегги Ли в 1958 году, Элвиса Пресли в 1960 и многих других.

2. "Кометы" — исполнитель polnalyubvi.

3. Перевод песни Fever (Лихорадка).

Глава 19. Мама будет в шоке

— Следующая участница номер двести семнадцать, Регина Васнецова с композицией «Fever». Готовится Кирилл Соколов.

Мои глаза чуть не вылетели из орбит, когда девушка на сцене поклонилась и направилась в противоположный карман кулис. Колючий из-за пайеток подол то отстранялся от коленок, то понемногу царапал голую кожу, ведь я продолжала трястись под пиджаком, как трусливый зайка серенький. Снова в одиночестве.

— Вы чего стоите? Выходите! — озадаченно шепнул ведущий из тёмного угла, и брови его начали сводиться к переносице. — Не задерживайте очередь!

— У меня нет микрофона… — бледно залепетала я. — Можно взять ваш?

— Девушка, милая! Вы с какой планеты? Он речевой! В него нельзя петь, — прошипел мужчина и, будто дразня меня, включил его, занеся у своего рта. — Уважаемое жюри, просим прощение, небольшая заминка…

Боже-Боже-Боже! Может, Кирилл меня обдурил? И мне нужно срочно бежать в соседние кулисы, догонять девчонку,