Своенравная красавица - Сильвия Торп

Стоя на опушке леса и глядя на мрачный памятник, созданный ненавистью ее родственника, Черити внезапно поняла, как нужно поступить. То предостережение, от которого вчера ее удержало сострадание, следует сделать сегодня, немедленно. Даррелл должен знать о намерениях Джонаса. Она расправила плечи и решительно зашагала через парк к деревне.

Абигейл встретила ее изумленным взглядом и известием, что сэр Даррелл еще не вставал. Она озабоченно посмотрела на измученное лицо и тени под глазами девушки и спросила, не случилось ли чего с маленьким господином.

— Нет, с ним все в порядке, — устало ответила Черити. — Абигейл, не пошлешь ли ты Диккона или Питера разбудить сэра Даррелла и сказать ему, что я здесь? Мне необходимо переговорить с ним, но я должна вернуться в Маут-Хаус до того, как тетя узнает о моем отсутствии. Я буду ждать у реки.

Она вышла, прежде чем Абигейл успела возразить, и направилась мимо площадки для боулинга к берегу, там нашла уютную полянку среди деревьев и села дожидаться Даррелла. Туман уже растаял, и блики солнца на воде у ног слепили глаза. Черити прислонилась к стволу дерева, откинула голову и прикрыла веки. Очень скоро тепло солнечных лучей и тихое журчание воды убаюкали ее, и она задремала. А проснулась оттого, что услышала свое имя. Рядом был Даррелл. Он опустился на одно колено и рассматривал ее со странным выражением — то ли он озабочен, то ли развлекается. Он был так похож на того Даррелла, которого она знала всегда, что заготовленные фразы начисто вылетели из головы, и она сказала просто:

— Даррелл, прошу тебя, не бросай нас снова!

Она увидела, как вмиг изменилось и посуровело его лицо, ласковая усмешка исчезла из глаз. Он вскочил на ноги и холодно проговорил:

— Значит, ты пришла в такой спешке и вытащила меня из постели только для того, чтобы попросить об этом?

Черити также встала. От утомления и внезапного пробуждения у нее закружилась голова, и она оперлась рукой о дерево, чтобы удержаться на ногах.

— Разве этого не достаточно? Даррелл, ты не понимаешь! Ты думаешь, что ненависть Джонаса удовлетворена, но это не так. Он не успокоится, пока ты будешь владеть хотя бы одним домиком или одним акром земли. Его устроит только твоя полная нищета. Я знаю, он сам мне сказал.

Даррелл пожал плечами:

— Тогда ему нужно всего лишь потерпеть. Время и победители из Вестминстера докончат за него.

— Он хочет большего! Твоего разорения — да, но все, что ты потеряешь, должно стать его приобретением. Он уже начал скупать твои земли, и я ручаюсь, что если он и пожалел хоть раз, что сжег Конингтон, то только потому, что таким образом лишил себя этого дома. Он видит себя сквайром Конингтон-Сент-Джона.

Даррелл хмуро смотрел на нее:

— И ты предлагаешь мне остаться здесь, чтобы увидеть это своими глазами?

— Я предлагаю тебе остаться, чтобы воспрепятствовать этому ради своего сына, если не ради самого себя! О господи, Даррелл, что с тобой? Ты просто какой-то увалень, дошел до того, что не желаешь даже защищаться!

— Я скажу тебе, что со мной! — Внезапный гнев прорвал завесу безразличия. — Четыре года войны, сражений и бессмысленного кровопролития. Мой отец лежит в Эджхилле, мой кузен Николас в Ньюбери, родные, друзья, слуги остались на полях сражений по всей Англии. И ради чего? Король в темнице, а дело, за которое мы боролись, потерпело поражение! Здесь, в Девоне, моя жена и мать также покоятся в земле, мой дом в развалинах, а состояние исчезло.

— Равно как и твое мужество, да? — От горького разочарования она тоже вспылила под стать ему. — Что, ты один пострадал во время войны? В нашем приходе — да не только в приходе, во всей Англии — едва ли найдется дом, где не узнали бы горя и потерь за эти годы! Едва ли есть хоть одна живая душа, что не оплакала кого-то из своих близких! Но все жертвы напрасны, если оставшиеся в живых позволят себе быть такими, как ты.

— Зато ты просто лопаешься от мудрости и смелых советов, — досадливо поморщился Даррелл. — Но одними словами ничего не добьешься. Вчера твоя тетя бойко предлагала мне заново наладить жизнь. Где, скажи на милость, и на какие средства? У меня нет денег, чтобы возродить Конингтон.

— У тебя остался Дауэр-Хаус!

— Дауэр-Хаус? — Даррелл задумался и тут же отмел эту мысль. — Он не пригоден для жилья. Он пустует много лет.

— Чуть больше трех лет, — уточнила Черити. — Мистер Партридж перед смертью поселился там, и слуги, которые не разбежались или не разошлись по домам, да и раньше за домом всегда хорошо следили. Не такое уж великое дело привести его в порядок.

Черити взяла Даррелла за руку, вспышка гнева иссякла, теперь она заговорила умоляюще:

— Даррелл, ну прошу тебя, останься! Что с того, что твои земли не столь обширны, как прежде? Те, что остались, не уступают многим поместьям, и их можно вновь сделать процветающими. Все мужчины и женщины, живущие на этой земле, рады будут трудиться до седьмого пота для тебя и твоего сына. И в ответ попросят только одного: чтобы ты оставался их поводырем и защитником, каким всегда был сквайр. К кому еще, кроме тебя, они могут обратиться за помощью?

Черити умолкла, с тревогой глядя на Даррелла. Никакой реакции. Он отвернулся от нее — надменный, чужой, жестокий — и смотрел на искрящуюся под солнцем реку. Лицо замкнулось, холодное и жесткое. У Черити упало сердце, но она не собиралась так легко сдаваться:

— Если ты уедешь, душа покинет эту деревню и здешний народ попадет в полную зависимость от Джонаса и его приспешника, преподобного Малперна. А ведь это твой народ, Даррелл. Они ждали тебя и молились о твоем возвращении, нельзя же отмахиваться от них. Я не говорю, что все пойдет гладко! Придется преодолеть много трудностей, но…

— Черт возьми, помолчи, Черити! — взорвался Даррелл, обрушив на нее такой гнев, что она отшатнулась. — На сегодня я сыт по горло твоими упреками! Да, я сам виноват — не сказал тебе с самого начала о своих намерениях, но это не дает тебе права указывать мне, что я должен делать, а чего нет. Простая правда состоит в том, что я не желаю больше жить в Конингтон-Сент-Джоне. И прекрати истязать меня!

Черити как раз собиралась сказать Дарреллу о драгоценностях, спрятанных в башне у рва, надеясь, что от этого известия предстоящие трудности покажутся ему не столь уж непреодолимыми, но его неожиданный выпад заставил ее не только онеметь, но и напрочь вымел все мысли из головы. Она была настолько ошеломлена, что несколько секунд могла только тупо смотреть на него. Мало-помалу оторопь прошла, уступив место гневу, а еще больше — презрению, которое она не потрудилась скрыть.

— Ты не желаешь больше жить в Конингтон-Сент-Джоне, — повторила Черити с тихой яростью. — Поэтому забираешь ребенка — и с глаз долой! Ты не подумал о других людях, которым, вероятно, не менее тяжко жить здесь, но у них нет твоего солидного состояния, и они не имеют возможности уехать. Люди, которые из любви к тебе, не колеблясь, показывали Джонасу, как они ненавидят и презирают его, и которые вследствие этого сильно пострадают, когда он станет здесь хозяином. А он им станет, если сейчас ты пренебрежешь своим долгом по отношению к этим людям. Боже милосердный! Неужели пяти лет достаточно, чтобы разорвать все узы любви, уничтожить чувство долга, которое заложили в тебя с детства и научили почитать как святыню?