Ворон. Сыны грома - Джайлс Кристиан

– Успокойся, Годрик, – сказал я с улыбкой. – Фулькариус не хочет нас обидеть, он лишь исполняет свой долг.

Эгфрит посмотрел на меня, приподняв брови, после чего его проницательные глазенки сверкнули, и он вновь обернулся к начальнику охраны, который говорил с каким-то толстым франком.

– Негоже называть сакса датчанином, Фулькариус, – сказал я, пожав плечами. – Мы люди богобоязненные, но нас легко разозлить. Лучше не дразни быка.

Толстяк опять забормотал, и я понял, что он знает английский. Эльдред понял это тоже.

– У меня дело к императору, и путь впереди неблизкий, Фулькариус, – выкрикнул олдермен, плюя на руки и приглаживая растрепавшиеся усы. Ростом он был невелик, и оттого крест на его груди казался еще внушительней. – Если мы должны уплатить налог, то давай покончим с этим поскорее. Нам нужно спешить.

Фулькариус и толстяк снова принялись совещаться. Эгфрит, стоявший рядом со мной, беспомощно вскинул ладони и, нахмурясь, покачал головой.

– Auribus teneo lupum! – каркнул он. – Держу волка за уши, Фулькариус!

Наевшись вдосталь этой каши, начальник франкской береговой охраны понял, что не следует затевать войну с лордом-христианином, который пришел из Уэссекса и привел своих воинов на двух ладьях. К тому же Фулькариус, как видно, полагал, что получает за свою службу слишком малую плату: он пошептался с толстяком, тот, кивнув, улыбнулся и крикнул нам:

– За то, чтобы пройти вверх по реке, два фунта серебра монетами. Или три фунта серебряного лома, если ничего другого нет.

– Франкские недоумки, – тихо пробормотал Пенда.

Улаф подавил ухмылку. Эльдред согласился заплатить. Держать наших драконов на привязи посреди быстрой реки было не просто, но викинги работали веслами искусно, да и англичане, сидевшие между ними, старались, как могли.

– Тащи монету, Ворон, – сказал мне Сигурд, а затем с притворной почтительностью поклонился Эльдреду и сквозь улыбку прорычал: – Откуда нам знать, что, если мы десять раз взмахнем веслами, выше по течению нас не заставят платить снова?

Олдермен кивнул и повторил вопрос Фулькариусу, а я посмотрел на берег. Пока шли переговоры, местные обитатели не сводили глаз с наших кораблей, а воины, вооруженные копьями и щитами, стояли в боевом порядке. Их собралось не меньше сотни. Я хотел было сосчитать точно, но меня отвлек лосось, плеснувший за кормой «Змея». Тело рыбы показалось мне полоской серебра, а вода в послеполуденном свете походила на кованое железо. Над нашими головами темнело и пузырилось низкое серое облако, медленно поглощавшее остатки голубизны. Нетрудно было предвидеть, что скоро оно помешает дыму франкских очагов подниматься ввысь и тот начнет стелиться над рекой удушливым покрывалом.

– Если вы заплатите еще фунт серебра, Фулькариус даст вам особый знак, – крикнул толстый англичанин с борта кнорра, – флаг, который вы повесите на ванту, чтобы все видели, что вы идете вверх по реке с позволения береговой охраны его императорского величества.

– Какого черта англичанин делает среди франков? – с отвращением произнес Пенда, по выговору поняв, что толстый подручный Фулькариуса не из здешних.

– Какого черта англичанин делает среди норвежцев? – тихо буркнул я.

Мой друг нахмурился и стал почесывать свой длинный шрам с таким видом, будто я попросил его сосчитать крупинки соли в море или волосы в бороде Брама.

Переговоры завершились. Я стоял посреди палубы с тремя кожаными мешками, набитыми серебряным ломом и монетами, а Фулькариус, бывший от нас на расстоянии полета копья, отдавал приказы своим людям. Воины, что держали наготове стрелы и пики, опустили оружие, расслабив тугие узлы железных мышц. Гребцы взялись за весла.

– Они идут за серебром, Сигурд, – предостерегающе произнес Улаф, сведя брови.

Он знал, что англичане увидят наше боевое снаряжение – кольчуги, мечи и шлемы, – сложенное на палубе.

– Просто держи это поганое ведро подальше от «Змея», Дядя, – сказал Сигурд, следя за франкийским кораблем ястребиным взором.

Израненное лицо ярла лихорадочно лоснилось. Улаф, кивнув, взял одно из свободных весел, Брам последовал его примеру. На носу кнорра франки уже вооружились длинными шестами и приготовили канатные кранцы[20], чтобы, двигаясь по течению, подойти к нам вплотную. Теперь я ясно увидел выражение морщинистого обветренного лица Фулькариуса и понял: он вряд ли заметит, даже если на борту «Змея» появится сам Хеймдалль и затрубит в Гьяллархорн, возвещая Рагнарёк. Взгляд начальника императорской охраны прилип, точно слизняк, к богатству, которое я держал в руках. Впрочем, его люди непременно поняли бы, кто мы такие, хотя, возможно, и не показали б виду, пока не получили бы серебро.

Десять весельных взмахов – и они здесь. «Всеотец, дай мне силы и удачи!» – прошептал я и, отклонившись назад, что было мочи швырнул в воздух первый мешок. К моему удивлению, тот упал прямо в руки франкам, которые, не веря собственным глазам, зло взревели.

– Ты с ума спятил, Ворон? – прорычал Улаф по-норвежски.

Другие викинги, потрясенные не менее капитана, разразились приглушенной бранью, но я уже запустил второй мешок. Он приземлился у мачты и, как видно, лопнул, отчего монеты высыпались на палубу: потому-то франки и устроили такую давку. Фулькариус неистово замахал руками и завопил, веля своим людям показать ему поднятые ладони.

Слыша слова Пенды: «Ворон, ты чертов дурень!» – я кинул третий мешок, но на этот раз бросок оказался чересчур сильным. Я не учел того, что кнорр подошел к нам ближе, и теперь серебро должно было бы плюхнуться в воду за кормой. Один из франков подхватил мешок в невероятном прыжке, однако потерял равновесие и кувыркнулся за борт вместе с ним. Это оказалось для нас удачей, посланной, возможно, самим Одином: франки незамедлительно дали задний ход, спасая своего человека, а вернее, свое серебро. Все они кипели от злости, а Эльдред, пытаясь оправдать мою выходку, прокричал, будто у нас слабовата обшивка и потому мы боимся столкновений, однако едва ли его кто-нибудь слышал в поднявшейся суматохе. Весла бились и цеплялись друг о друга, неподвижный воздух сотрясался от франкийских проклятий. Лишь когда Сигурд приказал нам трогаться и Улаф, помогая гребцам, стал мерно выкрикивать свое «хей!», на кнорре раздались ликующие вопли. Беря весло и просовывая его в отверстие, я увидел, как франки втащили через борт едва не потонувшего героя. В окружившей его толпе на мгновение открылась брешь: он стоял, запыхавшийся, но торжествующий, с видом победителя держа над головой мешок и во весь рот улыбаясь товарищам. Те приветствовали его радостными криками, показав нам спины, а мы, меся веслами серое железо реки, проплыли мимо.

И Сигурд, и Эльдред усомнились в том, что кусок голубой ткани, который мы привязали к ванте, стоит хотя бы выеденного яйца. Могло статься, Фулькариус даже просто отрезал его украдкой от собственного плаща, только бы выманить у нас лишний мешок. Но и три фунта серебра казались невысокой платой за то, чтобы, избежав боя, продолжить путь по реке. Это был, как выразился Брам, плевок в бушующем море против тех сокровищ, которые мы могли получить за евангелие. К счастью для меня, все завершилось благополучно, однако некоторые викинги продолжали осуждающе трясти бородами, не в силах простить мне то, как я обошелся с серебром, заработанным кровью и потом. Дольше всех не мог угомониться Аслак.