Сердце Демидина - Александр Велин

И вот эта недобитая старушенция становилась его начальницей.

Григорий Илларионович перелистывал папку с её личным делом, которое по какому-то недоразумению ещё не успели изъять и засекретить.

Биография Наины Генриховны

Наина Генриховна родилась в Днепропетровской области, в деревеньке с забавным названием Ленинские Слёзки. Её семья погибла во время голода, но она каким-то образом выжила. В девятнадцать лет она ушла в город, где окончила курсы акушеров. Стремилась быть ближе к источникам власти. Занималась гаданием, пыталась наводить порчу и тем впервые обратила на себя внимание.

Ей стали помогать. Она вступила в партию и завела полезные знакомства. Писала доносы, хотя и без удовольствия. Работала инструктором в Узбекистане. В той, прежней жизни Многожён Шавкатович был её креатурой и личным шпионом.

В семидесятые годы Наина Генриховна переехала в Москву, где трудилась в Министерстве культуры. Незадолго до смерти она стала депутатом Верховного Совета СССР. В это время она уже многое знала об Уре и спокойно готовилась к будущей работе.

Она умерла в 1975 году и после короткого пребывания на котлованах получила офицерскую должность, после чего продолжала курировать своих же старых знакомых из Министерства культуры.

Её положение было прочным, насколько оно вообще могло быть прочным в разбросанных по Уру человеческих островках. К несчастью для себя, она примкнула к персонажам, связавшим свою карьеру с сохранением Советского Союза. Главным их аргументом была мысль, что разрушение СССР сделает население религиозным, что считалось априори вредным.

Когда было официально разъяснено, что религиозность нужно не искоренять, а направлять, Преображенскую-Шульц разжаловали вместе с остальными. Её ждали деградация, пренебрежение и неизбежная смерть – либо на котловане от истощения, либо в лапах какого-нибудь демона.

Борясь с отчаянием, в оставшиеся ей несколько лет, в течение которых она быстро старела и теряла силы, она с упорством приговорённой к смерти курировала Демидина, ставшего её последней надеждой. Скуратов, бывший начальник Наины Генриховны, в её работу не вмешивался, считая, что в случае удачи успех припишут ему.

В результате одного из последних экспериментов Демидина Наина Генриховна почти ослепла, и никто не сомневался, что её дни сочтены. Скуратов всё ещё разрешал ей пользоваться техникой, но не забывал напоминать, что она остаётся в живых только до тех пор, пока ему не надоест.

И вдруг последовал неожиданный успех, когда ей удалось заполучить Демидина. Скрученный бурлящей энергией Гимна СССР, Демидин живьём низвергнулся в Ур и рухнул в кустарное устройство, сооружённое неугомонной Наиной Генриховной. Он сохранил своё земное тело со всеми его энергетическими и эмоциональными центрами. Его физическое сердце кристаллизовалось и отчего-то начало светиться.

Сама по себе сердечная мышца не представляет собой ничего особенного. Но именно на неё проецируется некая духовная составляющая человека. При правильном использовании сердце может оказаться способным на многое, и Григорий Илларионович имел на этот счёт некоторые догадки.

Он прилёг на диван и задремал, всё ещё размышляя.

Пристрелил, стало быть, этот идиот Скуратов Наину Генриховну, пристрелил, чтобы продать Демидина… И кому – трусу Многожёну Шавкатовичу, который шагу не сделает, не рассказав об этом начальству. И за какую смехотворную цену… Что бы они в Средней Азии делали с Демидиным? У них и аппаратуры практически никакой нет… Как бы его Многожён Шавкатович туда переправил? Вернее всего, он и не собирался никуда Демидина переправлять, а собирался за счёт дурня Скуратова выслужиться перед Григорием Илларионовичем. Ну чёрт с ним, со Скуратовым. Захотел прибить старую ведьму и прибил. Демидин всё равно никуда бы не делся, так как и Скуратов, и Наина Генриховна, и Многожён, и вообще все в гарнизоне – все они были у Григория Илларионовича под колпаком…

…Стреляет, стало быть, Скуратов в Преображенскую-Шульц. Дурень-то он, конечно, дурень, но стрелять всё-таки умеет. Летит себе пулька и попадает, к примеру, в Наины Генриховны черепушку, пробивает черепную кость и погружается в её мозг… Падает мёртвенькая Наина Генриховна на сырую землю, боевая наша старушка, а душа её, значит… готовится к дальнейшему погружению. И вдруг она оживает, да ещё, говорят, молодая, красивая и сильная. И назначают её комендантшей прямо на мудрую голову Григория Илларионовича.

Литвинов открыл глаза.

Да не в ней же самой дело! Ведьма она, конечно, заслуженная, но костями таких заслуженных только что котлованы не присыпают. Тут Григорий Илларионович поёжился, представив собственные свои косточки, обдуваемые ветром, застонал и заёрзал на своём диване.

Демидин – либо он сам, либо его так странно засветившееся сердце – вот, что интересовало тех, кто облёк Наину Генриховну новыми полномочиями. Жизнь ей сохранили только потому, что она связана с Демидиным. Но тогда и Скуратова убивать не стоит. Тот ведь тоже как-то связан с Демидиным. А когда Наина Генриховна примет дела, пусть сама решает, что со Скуратовым делать. Живи пока, Скуратов, потей, выслуживайся.

Таким образом, благодаря осторожности Григория Илларионовича Скуратов выжил, хотя и превратился в гарнизонную шестёрку и всеобщее посмешище. Гордого красавца Альберта Викторовича заставляли передвигаться по бараку на четвереньках. Ещё недавно уверенный в себе щёголь, восходящая звезда, заместитель Литвинова по воспитательной работе, подметал полы собственным наградным хвостом, ртом собирал окурки – словом, узнал, на что способно воображение униженных казарменной жизнью солдат. А Хрусталёв, сволочь, садился на него посреди барака, как на табурет, бил по загривку и заставлял кукарекать.

Но гордая душа Альберта Викторовича не сдалась. Он терпел и злился, злился и терпел, заставляя себя воспринимать все происходящее, как испытание. Те, кто сохранили жизнь Наине Генриховне, и его властны поднять из унижения, и сделают это, когда увидят, насколько он может быть полезным. Жизнь ему сохранили, а его воля только окрепнет в преодолении трудностей.

Те, кто издеваются над ним, ещё об этом пожалеют. И в первую очередь пожалеет подонок Хрусталёв. Как ни странно, Альберт Викторович злился больше на Хрусталёва, чем на Многожёна. Интересно, что подлец и предатель Многожён Шавкатович не участвовал в общих издевательствах, и Альберт Викторович полагал, что этот хитрец допускает, что он ещё может вернуться в силе.

Возвращение Наины Генриховны

Неделя закончилась появлением Наины Генриховны, вызвавшим фурор.

Она пришла в сумерки, во время вечерней поверки. Дурак-часовой потребовал у неё документы и был уничтожен вместе со своей вышкой. Наина Генриховна вошла, одним толчком вышибя металлические ворота. Сверкающая молодостью, красотой и силой, она шла по колеблющимся по плацу закатным бликам, мимо вытянувшихся в струнку солдат и глядела прямо перед собой.

Шарящие по ней глаза мужиков горели, как болотные огни. Трепещущий Литвинов