📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаСердце Демидина - Александр Велин

Сердце Демидина - Александр Велин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 113
Перейти на страницу:
расстегнул брюки и спустил их. Оскорблённый и ошеломлённый Демидин все же не мог не заметить не только белые ягодицы Альберта Викторовича, но и то, как его позвоночник продолжается между нежными полушариями и закручивается в мохнатый позолоченный хвостик.

– Это что… наследственная болезнь? – осторожно спросил Демидин.

Альберт Викторович натянул штаны.

– Откровенно говоря, он не совсем настоящий, – сказал он смущённо. – Это знак отличия.

– У вас в «Аквариуме» так награждают? – удивился Демидин.

Но Альберт Викторович не успел ответить, потому что с улицы раздался начальственный, многократно усиленный мегафоном рёв:

– Ты где шляешься, Скуратов! Быстро ко мне!

Альберт Викторович заныл, торопливо застёгиваясь:

– Как же так? Неужели донёс? Неужто он всё-таки донёс?

Он на пару секунд замер, и, поймав его взгляд, Демидин вдруг понял, что Скуратов размышляет, не уничтожить ли ему его, как он уничтожил несчастную Наину Генриховну. Но Скуратов, поморщившись, махнул рукой, выскочил из комнаты и скачками понёсся по коридору.

Призывающее его начальственное лицо пребывало в состоянии контролируемого бешенства.

Полковник Литвинов

Множественные события в природе – падение капель дождя, кашель разных людей в театре, крики чаек – редко происходят одновременно. Идущая строем толпа покупателей на рынке будет выглядеть смешно или, напротив, пугающе. А вот в армии ходить в ногу – прекрасно. Идеальный солдат неотличим от другого идеального солдата.

Идеальные солдаты, собираясь вместе, невольно идут в ногу и образуют колонны так же естественно, как кристаллики атмосферного льда соединяются в снежинки. Идеальные солдаты одновременно чистят обувь, пишут письма любимым девушкам и даже чихают хором.

Неупорядоченные явления в армии нежелательны и опасны. Трещины, паутинкой покрывшие барачную стену, чахлое деревце, тоскующее рядом с плацем, словно приговорённый к расстрелу дезертир, плохо подстриженная голова – вся эта зараза из внешнего, неармейского мира: мира свободы, энтропии, солнечных бурь, неглаженых воротничков, птичьего помёта на памятниках – в армии такие явления преследуются с маниакальной серьёзностью.

И если идеальные солдаты, встречаясь, невольно начинают ходить в ногу, идеальный офицер, подчиняясь тем же армейским законам прекрасного, перед строем солдат одинок, свиреп и подобен Илье Муромцу перед враждебными полчищами. «Из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас. Мясистые части тела его сплочены между собою твёрдо, не дрогнут. Сердце его твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жёрнов».

Офицер перед своими солдатами – титан, герой, тиран, человекобог. Он растерзает любого посмевшего не вычистить обувь. Он переломает такому мерзавцу кости, вырвет его горло, а потом будет долго топтать остывающее тело.

Полковник Григорий Илларионович Литвинов прохаживался перед строем солдат своего гарнизона с мегафоном в руке. Григорий Илларионович был невелик ростом, худощав и украшен жёсткими рыжими усами. Он был облачён в спортивный костюм и тапочки – вольность, позволительная исполняющему обязанности начальника гарнизона. На его загорелой шее болтался спортивный свисток.

Когда он отворачивался, взгляды солдат начинали блуждать по бетонному зданию главного корпуса, по серому асфальту плаца, по забору и тусклому небу, на котором висели неподвижные, словно наколотые на колючую проволоку облака.

Но как только полковник оборачивался лицом к строю, солдаты вперивались в него преданными глазами.

Литвинов похлопывал мегафоном по сухой ляжке и думал: «От такой преданности мухи дохнут. Дай им возможность – сожрут меня живьём. Без преувеличения». Действительно, преувеличения в этой мысли не было.

Григорий Илларионович поёжился и тут заметил бегущего к нему Скуратова.

Альберт Викторович Скуратов выглядел жалко. Блестящий красавец превратился в запыхавшегося, скулящего от безнадёжности человечка.

Глаза Литвинова заблестели весело и зло. Его усы поднялись вверх, он сверкнул золотым зубом и начал орать в мегафон, с наслаждением смакуя слова:

– Ты ковыляешь как корова по льду, Скуратов. Ты думаешь, полковник тебя будет ждать. Полковник подождёт, Скуратов, пока ты свою жирную задницу таскаешь по гарнизону!

– По вашему приказанию… – пролепетал Скуратов, подбегая.

Ноги у него подкашивались.

– Заткни пасть, – заорал Литвинов. – И объясни, почему ты такое животное!

Литвинов вопил так, что у тянувшегося в струнку Скуратова закладывало уши.

Солдаты приободрились. Начиналось редкое развлечение. Сейчас этого холёного, самоуверенного майора будут превращать в трясущееся от ужаса ничтожество.

Литвинов заводил себя, наливаясь весёлой злобой. Щёки его подрумянились и стали похожи на яблочки.

– Вы посмотрите на него, – шипел он, трясясь от сладкого бешенства. – Украсть… Результат… Усилий… Всего гарнизона. Как! Ты! Посмел!!

– Произошла ошибка, – пролепетал Скуратов, у которого всё плыло перед глазами.

– Ошибка? – повторил Литвинов и вдруг с тревогой подумал, что больше не получает прежнего удовольствия от подобных разносов.

Неужели вот так незаметно и к нему подкралась старость? Увы, полковники не вечны. И его когда-нибудь спишут, выбросят как ненужную рухлядь. Бешенство схлынуло, остались страх и головная боль. Он вяло махнул рукой в сторону стоящих солдат.

– Эй, рахат-лукум долбаный, ползи сюда.

Из-за последней шеренги, словно луна из-за туч, выкатился Многожён Шавкатович. Кротко опустив глазки, он засеменил к Литвинову.

– Обидно, Григорий Илларионович, очень обидно, товарищ полковник, – частил он, качая головой. – У некоторых совсем совесть нет. Ценный вещь продавать, коллектив продавать, офицерский честь продавать.

«Он меня предал, сволочь! Я погиб, пропал, повержен по вине этого ничтожества», – мысленно застонал Скуратов. Всё было кончено.

Рядом с ним появились автоматчики. Литвинов с хрустом сорвал с его плеч погоны.

А ведь мог бы Альберт Викторович послушать умудрённую опытом Наину Генриховну! Не пожадничал бы – получил бы сейчас повышение. А теперь его карьера кончилась. Да разве только карьера!

Наина Генриховна и ужасная планета

Земля была истерзана, будто безумные строители громоздили кучи песка и щебня, копали, ставили опоры, вырывали ямы под фундамент, душили овраги лужами бетона, вонзали в землю арматуру, а потом всё бросали и уходили гадить на новые места. Ветер обдувал крошащиеся панели, ржавые прутья, редкие кусты и уносился вдаль, задевая ещё один заброшенный котлован, и ещё, и ещё…

Что-то медленно передвигалось по изуродованному ландшафту. Что-то похожее на женщину, бредущую в сторону гарнизона, едва прикрытую рваным мешком красавицу с мраморным телом и лицом, на котором лихорадочно блестели презрительные и горестные глаза. Женщина думала о своей непрервавшейся жизни. Когда это ничтожество Скуратов выстрелил в неё, она была уверена, что всё кончено.

Она содрогнулась, вспоминая, как почувствовала, что её схватили за горло и безвольную, как тряпку, поволокли куда-то с такой скоростью и силой, что пространство вокруг неё рвалось и визжало от боли. Она уже никогда, никогда… Никогда не

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 113
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?