Сердце Демидина - Александр Велин

буквально следующее:

Ща будет круто бу-бу ля-ля

Адуда-дуда-дуда-дуда-дуда-ля

Невинный Антоша Феодоров поглядел на певца с ужасом, и либерально настроенный старший лейтенант Коньков сказал, чтобы его успокоить:

– Всё-таки есть что-то в этой современной музыке.

Хотя его самого, воспитанного на классике, брала оторопь. Антоша с сомнением покачал головой, и Коньков предложил банальный тост:

– За виновника торжества!

Они похлопали отца Леонида по спине, тяпнули по первой и похрустели маринованными грибочками.

– Тост! Тост! – закричали за соседним столом. Там отмечал защиту диссертации математик, рядом с которым сидела его жена, прекрасная, как теорема Геделя о неполноте.

Математик встал и поднял бокал.

– Слушайте меня внимательно, поскольку слушать других нужно больше, чем говорить.

– Докажи! – потребовали гости.

– У человека два уха и только один рот, – ответил математик.

Гости засмеялись, а один из них сказал:

– Это при условии, что, когда говоришь, себя не слушаешь. Иначе придётся использовать хотя бы одно ухо.

– Если знаешь, о чём говоришь, можно себя не слушать, – возразил математик.

– А если не знаешь, о чём говоришь, приходится слушать и себя, – игриво ответили гости.

– Выпьем за то, чтобы вам не приходилось себя слушать! – сказала умница-жена, вызвав бурю восторга.

Странная рыба

Зал был заполнен, за исключением центрального стола, за которым сидел небритый мужчина в большой кепке. Мужчина благодушно улыбался и оглядывался по сторонам так, как будто именно он разрешал остальным продолжать веселье. В какой-то степени так оно и было, поскольку он был владельцем ресторана «Горская принцесса».

Официанты неслись к нему с такими вкусностями, что окружающие невольно прекращали разговаривать и начинали присматриваться и принюхиваться. Отца Леонида поразило огромное блюдо, стоящее на столе этого человека. Блюдо было наполнено драгоценной чёрной икрой, в которой нежилась фантастическая серебряная рыба. Круглые глаза рыбы смотрели на мир холодно и отчуждённо, как будто она приплыла сюда из иной вселенной и всё здесь презирала. В её сверкающий бок страстно впивался полыхающий радужными искрами кинжал. В распахнутой пасти рыбы чернела бездна, которую повар постарался завесить веточками сельдерея.

Пока отец Леонид разглядывал рыбу, ансамбль куда-то провалился, на сцену выпорхнул конферансье и постучал о микрофон полированным коготком.

– Секундочку внимания! Умоляю! – застонал он, обводя окружающих блудливыми очами.

Когда установилась относительная тишина, конферансье воскликнул, задохнувшись от восторга:

– Менетек Елпаресович Казбеков желает нам всем приятного вечера!

Человек в кепке потупил глаза, смущаясь от того, что он такой уважаемый, и подвигал плечами и шеей, показывая, что в его присутствии можно держаться просто. Посетители недоумённо молчали, а упрямец-конферансье держал паузу то тех пор, пока не стало очевидно, что весть о Менетеке Елпаресовиче пока не достигла никого из присутствующих.

Конферансье посмотрел на всех с легчайшей укоризной и воскликнул:

– Редко бывает, чтобы природа была так щедра, чтобы соединить столько достоинств в одном человеке! Менетек Елпаресович не только человек с острым, как кинжал, умом, золотым сердцем, талантом предпринимателя, не только красивый мужчина!

Менетек заурчал, протестующе поднимая широкую ладонь, но конферансье был не в силах остановиться:

– Он чуткий, щедрый человек!

Присутствующие доброжелательно похлопали.

– Спасибо, дорогие друзья! Спасибо! – растрогался конферансье. – Послушаем любимую песню Менетека Елпаресовича.

И зааплодировал первый, бодаясь напомаженной причёской. Снова послышались вежливые аплодисменты, и на сцену явилось трио, состоящее из пожилого мужчины с бакенбардами, крайне истощённой женщины с огромными глазами и кудрявого молодого человека с бубном. Женщина, обволакивая Менетека бархатными взглядами, запела песню о разбитом сердце.

Отец Леонид тем временем хлопнул с друзьями по третьей, потом по четвёртой и, в очередной раз покосившись на инопланетную рыбу, заметил, что на её мерцающем боку алеет какая-то надпись.

Менетек Елпаресович, владелец ресторана, рынка в центре Москвы, а также театра оперы и балета, который ему подарили на день рождения, отреза́л от рыбы кинжалом аккуратные кусочки, не забывая, впрочем, и об остальных деликатесах, теснившихся на его столе.

Растущие пустоты между рёбрами рыбы пугали захмелевшего отца Леонида. Из этих пустот и из зияющей сквозь сельдерей тьмы в зубастой пасти на него тянуло космическим холодом, отчего он ёжился и невнимательно слушал беседу Антоши со старшим лейтенантом Коньковым.

Куда тащат ворота

Антоша тем временем рассказывал Конькову легенду о влюбившихся в бога Кришну пастушках.

– …Эти пастушки называются «гопи» и символизируют человеческие души. Пастушки влюбляются в Кришну, везде его разыскивают, но Кришна не выходит с ними на связь. Они ищут Кришну везде: в лесах, городах, на явочных квартирах – и не находят. Они ужасно по нему тоскуют.

– А что потом? – спросил отец Леонид, пытаясь включиться в разговор.

– Потом Кришна присылает к ним связника! – радостно воскликнул Антоша. – Они встречаются и танцуют вместе! Но больше всего Кришна танцует с главной гопи по имени Радха.

Коньков укоризненно покачал головой.

– Хороший руководитель не должен иметь любимчиков, – заметил он. – Кроме того, эта история нас ничему не учит.

– Ну как же… – удивился Антоша. – Она учит тому, что человеческие души разыскивают Бога и страдают, пока Его не найдут… Когда наконец принесут шашлыки?

– Покурим пока на свежем воздухе? – предложил Коньков, и они вышли наружу.

Наступила ночь. Ресторан находился на маленькой кривой улочке. У входа светили рыжие лампы, вокруг которых носилась обезумевшая от близости электрического света мошкара. Уличные фонари не горели, и дома растворялись в полумраке.

Коньков достал сигареты.

– И я хочу! – заявил Антоша.

– Ты же не куришь, – удивился Коньков.

– Это я-то? – обиделся Антоша, сразу возжелавший отринуть любые ограничения. – Да я дымлю как паровоз!

Они затянулись, и неопытный Антоша закашлялся.

Из-за угла послышался металлический скрежет, кряхтение и матюги, и в бледные круги фонарного света вступили напряжённые фигуры, тащившие что-то невыносимо тяжёлое.

Коньков, отец Леонид и Антоша удивлённо к ним присматривались.

Скрежет и человеческие хрипы приближались, и вскоре выяснилось, что между тёмный землёй и усеянным звёздами небом трое мужиков волокут куда-то гигантские ржавые ворота.

Ворота выглядели настолько бесполезными, что отец Леонид открыл рот от изумления.

– Вы о чём? – спросил он, осознавая, что неправильно формулирует вопрос.

– Вы это как? – сделал он ещё одну попытку.

Старший лейтенант Коньков пришёл к нему на помощь.

– Куда ворота тащите? – спросил он.

– Дыть… – ответил один из мужиков.

Они опустили свой груз на землю, чтобы перевести дух.

– Может быть, на спор? – предположил Антоша.

– Скажешь тоже, на спор! – возмутился мужик.

– Понесли, – просипел другой и оскалился, с усилием хватаясь за гнутые прутья.

Они со стоном подняли ворота.

– Командир, … – уходя прохрипел один Конькову, – в космос…

– Без вопросов, – сказал Коньков, засовывая руку в карман,