В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин

народ. А и в самом деле могут это утверждать, ибо все молчат: и на Политбюро, и на пленуме, и в партии, и в народе. Выходит, что прав Шеварднадзе, заявивший, что Черненко возглавил ЦК “по воле партии и народа”. Любопытно, сколько в итоге человек на верхушке, принявших данное решение, выразили эту волю? А почему бы, в самом деле, не избрать генсека хотя бы на пленуме среди нескольких кандидатур? Эх, хотя бы еще несколько годков Юрию Владимировичу…»

8 апреля 1984 г. «Жизнь пошла явно менее богатая новостями. Не зря часто слышишь: не успели сделать при Ю.В., теперь поезд ушел. Заправляют делами, пожалуй, больше всего двое – Громыко и Устинов. Гоним вооружения, в каком-то смысле Рейган оказался находкой, переговоров нет, с обеих сторон “ястребы” у власти. Бедные разрядочники гнезда Ковалева (я в их числе), крутятся, как могут, украшают жесткость позиции, надеясь тем самым ее смягчить.

Меньше работы, больше раздумий, окружающая действительность давала для них богатую пищу.

Выдержка из дневника: «Власть, по Марксу, если ее не сдерживать, стремится к саморасширению и к максимальному продлению своих полномочий. Это наш случай: в Союзе нет ничего, что бы ее ограничивало, разве что расхождения внутри верхушки. В итоге всесильное государство работает само на себя. Функции у него, опять же по классикам, охранительно-репрессивные. Вот оно и подавляет общество и личность, душит прогресс. Так что все очень просто: без политических перемен, без демократизации мы не шагнем вперед экономически.

Но как, можно сказать, диаметрально изменилась ситуация. Раньше мы в нашей стране жили ради будущего, жертвовали собой во имя грядущих поколений. Сейчас же фактически проедаем это самое грядущее, плохо работая, маразматируя, пьянствуя, все безнадежнее отставая от развитых стран.

Все убыстряется развитие мира, всякие там научно-технические революции, микропроцессоры, терминалы и т.д. Не для этих замысловатых мелочей создана моя великая Родина. Тяжело ей взнуздывать себя, гнаться за этими беспощадными янки или теми же японцами. У нас свои игры: единый политдень, выборы, на которых нет выборов, и все в том же духе. А с другой стороны, как сплотить, организовать эту огромную, многомиллионную массу, как привить ей общие взгляды и привычки? Не случайно в русской традиции так сильно: просвещать, воспитывать. И церковь этим занимается, и теперь вот партия. В том беда, однако, что значительная часть “воспитателей” не мыслит иначе своего статуса, как, прежде всего, натащить себе».

Страны «Первой Европы» впереди. Время от времени министерская работа давала просветления и в эту темную ночь перед рассветом. Памятным оказался визит в Москву короля Испании Хуана Карлоса. Большого навара с точки зрения практических результатов он не дал, но политический резонанс остался. Когда мы в последний раз принимали монархов, да еще таких симпатичных? Приятно было видеть в Грановитой палате во время торжественного обеда королеву Софию. Как-никак прямая праправнучка Николая I. Но вот смотреть на бедного Константина Устиновича, когда он, задыхаясь, пропуская целые абзацы, едва добрался до конца щадяще короткой речи, было тяжко. Пометил в дневнике: наибольшая нервотрепка была, как всегда, что дарить высоким гостям. Даже такой вопрос был вынесен на Секретариат ЦК.

Подтверждалось старое правило: двусторонние отношения последними поддавались ветрам холодной войны. Западноевропейские страны не заинтересованы в ухудшении международной ситуации, ибо это лишает их всякой свободы маневра. На волну «разрядки», пусть и поневоле дозированной, они пытались настроить и американцев, и нас. Выделялись такие деятели, как французский президент Франсуа Миттеран и итальянский премьер Джулио Андреотти (хорошие были времена, не сравнить с сегодня).

Визит последнего к нам в апреле 1984 г. завершился – впервые за последний период – совместным документом с западной страной. Не бог весть что, но все же некое подобие желания договориться. Ни Громыко, ни еще больше Корниенко не верили, что с итальянцами возможно что-то позитивное. И как ясен был водораздел между теми, кто радовался даже небольшим подвижкам, и теми, кто придирался, язвил, ерничал. Нечего и говорить, что таких было больше.

Авансы Андреотти о возможных развязках, в том числе по ракетам средней дальности, были приняты Корниенко мрачно. А идея Джулио была не плоха: мораторий с обеих сторон сразу; «ноль» у американцев; у нас остается эквивалент ядерного оружия Англии и Франции. Какого-либо развития эти идеи не получили.

Немного о дипломатической технологии в трудные времена. Цитирую дневник: «Задачу завершить визит Андреотти совместным документом разыграли – пользуясь доверительными отношениями с послом Италии в Москве Джованни Мильуоло – как по нотам. Можно буквально в ковалевскую “Азбуку дипломатии”:

– придумали у себя в Отделе, что это будет моноблок, т.е. не коммюнике по всем вопросам, где неминуемо всплывут разногласия, а заявление в пользу разрядки;

– сочинив его и проведя через министра, “продали” как саму идею, так и основные контуры заявления послу;

– Мильуоло послал ее, идею, в Рим как свою (на нашу там среагировали бы хуже), и она вернулась оттуда к нам как предложение Андреотти; его привез в Москву посланник Данови – блондин, делающий губы бантиком, как достопамятный Джиджи Лонго; мы бумагу в два сеанса согласовали, быстро также потому, что я итальянцев не обманывал, руки не выкручивал: не хотите – как хотите;

– проект заявления был внесен в Инстанцию – вся игра была также для того, чтобы облегчить прохождение через ЦК; там поднялся легкий “шухер,” военные не хотели одну фразу по химическому оружию. Громыко пошел им навстречу, а я легко провел через посла поправку в уже согласованный текст.

Словом, из кожи вон лезли ради разрядки. К сожалению, у партии мира победы бумажные, а у партии войны – ракетные».

Разрядочный потенциал приезда в Москву Миттерана в июне 1984 г. также остался втуне. Старался Митя, так мы называли французского президента в своем кругу, очень, вручил даже орден Почетного легиона городу Волгограду. Но его разумные речи были восприняты как игра на публику.

К тому же в выступлении на обеде в Кремле Миттеран упомянул Сахарова и его незаконное заточение в городе Горьком. По нашей формулировке, вопрос о Сахарове «находится вне контекста международной политики». В изложении советской прессы тост Миттерана был цензурирован, причем обидным образом: «далее распространялся…». Это также снизило эффект от встречи на высшем уровне. Где ты, «разрядка» второй половины 1970-х, где ты, константа наших отношений с Францией?

«Подготовка документов, – записал я в дневнике, – далась с гораздо большим трудом, чем с итальянцами, но в общем без надрыва, несмотря на волнения Ковалева. Конечно, Коля Афанасьевский (замзавотделом по Франции. – А.) – огромная помощь. Почти все бумаги я зачитывал вслух