О чем весь город говорит - Фэнни Флэгг

Кутер расплакался, как маленький. Он думал, вокруг никого нет.

Потом он ушел, а Джин размышлял над его словами. Напрасной была моя смерть или нет? – спросил он себя. Если б все начать сызнова, я бы так же поступил? Подсластить пилюлю не получилось. Хотелось бы пожить подольше. Побыть мужем и отцом. Чертовски жаль, что его убили, но прошел бы он через это снова? И ответ был – да, прошел бы. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: жизнь потеряет смысл, если в мире не останется ни одной свободной страны. Удивительно, что его представили к награде. Интересно, какая это медаль и за что? Джин не числил за собой особых подвигов.

1946

За военные годы Сыроварня «Сладкий клевер» почти утроила производство и стала самой крупной фермой штата. Продукцию, над которой трудились более сотни наемных работников, развозили тридцать восемь грузовиков, и сыроварня все расширялась. Лидер и Беатрис Свенсен переехали в двухэтажный каменный дом, купили новую машину. Теперь у них было все, о чем мечтает супружеская пара. Все, кроме ребенка.

В конце сентября Элнер Шимфизл под краном промывала стручковую фасоль, и тут зазвонил телефон.

– Алло?

– Ты чистишь картошку? – спросила Беатрис.

– Да нет, фасоль вот налущила, а что?

– Помнишь свой сон?

Секунду Элнер соображала.

– Да ты что! Неужели?

– Да. Я только что от врача.

Элнер так обрадовалась за подругу, что тут же в кухне отплясала джигу.

Супруги уже давно распрощались с мечтой о ребенке, когда вдруг врач объявил, что на тридцать шестом году Беатрис опять забеременела. От счастья Лидер и Беатрис просто обезумели.

Через неделю они полетели в Чикаго, где в универмаге Маршалла Филда закупили приданое младенцу – новомодные одежки, коляску, кроватку от Матушки Гусыни – и буквально опустошили отдел игрушек. Продавцы угорали от радостной пары, явно из провинции. Всех мужчин Лидер одарил сигарой, а продавщиц – корсажным букетиком. Все покупки были в двух экземплярах – розового и синего цвета. Ребенок будет окружен любовью и заботой, как принц или принцесса. Супруги не знали, кто у них родится. Но им было все равно. Главное – будет ребенок.

В это самое время в съемной квартире чикагского дома с грязной расшатанной лестницей черного хода сидела женщина, беременная уже шестым ребенком. Вот только переполняло ее не счастье, но отчаяние.

Она ужасно устала. Дети рождались каждый год, и конвейер этот никак не остановить. Священник говорил, даже помыслить о том – грех. Женщина высунулась в окно – глянуть простыни и пеленки, сушившиеся на веревке, растянутой меж домами, и вдруг сморщилась от боли. Родится мальчишка. Ишь как пинается. До срока еще месяц, а ему невтерпеж – прям как его папаше. Будет как все пацаны – голодный, злой и драчливый.

Два разных ребенка готовились появиться на свет. Две разные жизни. Шансы, что когда-нибудь они пересекутся, были ничтожны, если не равны нулю.

Хотя возникли кое-какие осложнения, долгожданный ребенок благополучно родился. Прелестную кареглазую девочку назвали Ханна Мари. Андер и Беатрис были на седьмом небе. По случаю рождения дочери Андер выдал всем работникам по пятьдесят долларов премии и запланировал грандиозное торжество.

«Господи ты боже мой! – говорил кое-кто. – Можно подумать, у них первых на свете родился ребенок!»

Праздник устроили дома, все жители получили розовую открытку, перехваченную белой лентой:

Через год городские дети снова получили розовые открытки:

Пришли все дети. Новорожденная их интересовала не особо, но мороженое от пуза – такое бывает раз в жизни. Родители привели своих чад охотно. Свенсенов любили, да и дом их очень нравился. Всех впечатляла самая красивая мебель, какую только купишь за деньги, и величественная лестница на второй этаж.

– Ей-богу, Беатрис, у нас с тобой абсолютно одинаковый вкус! – восклицала Ида Дженкинс, переходя из комнаты в комнату.

Вечером она спросила мужа, почему у них нет такой лестницы, как у Свенсенов.

– Потому что наш дом в один этаж, – ответил Герберт.

– А нельзя надстроить второй?

– Можно, если купаться в деньгах. Я работаю в банке, но это не означает, что я им владею.

– Но ты же его президент. Мог бы выдать себе ссуду.

Герберт вздохнул. Он любил Иду, но жена его совсем не разбиралась в финансах.

Улыбающаяся мордашка годовалой Ханны Мари украшала все грузовики, развозившие продукцию сыроварни. Народ ждал приглашения на второй день рождения. Но не получил.

Кое-то уже подметил неладное. И втихомолку это обсуждал. Прямо никто ничего не говорил, но Ханна Мари отличалась от других детей своего возраста.

Поначалу родители ее не обращали внимания на досужую болтовню и делали вид, будто все в порядке, но вскоре всем стало ясно: с девочкой что-то не так.

Конечно, они догадывались. В клинике Мейо Лидер и Беатрис сидели в кабинете отоларинголога. Он лишь облек их подозрения в слова, однако услышать их было тяжело.

– Ваша девочка совершенно глухая, – сказал врач.

Сокрушительный приговор. Они все-таки надеялись, что это просто излечимое расстройство слуха.

– Деньги – не проблема, доктор, – сказал Лидер. – Операция или какое-нибудь лечение не помогут?

Врач покачал головой:

– К сожалению, нет.

Девочка поняла, что родители чем-то очень расстроены, и погладила маму по щеке.

– Она сможет говорить? – спросил Лидер.

– Нет. От рождения глухие не ведают, что такое речь. Они видят шевелящиеся губы, но в их мире царит тишина. Ваша девочка очень смышленая, у нее абсолютно нормальное развитие. Господи, одна улыбка ее чего стоит! Есть много школ для глухих, где ребенок обучится языку жестов, чтению по губам… После определенной подготовки она сможет жить самой обычной жизнью… выйти замуж, родить детей… как многие глухие люди.

– Вы вправду думаете, что она сможет выйти замуж? – спросила Беатрис.

– Не вижу никаких препятствий, – улыбнулся врач. – Надо просто подождать и надеяться на лучшее.

После демобилизации Кутер Колверт женился на давней подружке, а затем, получив некоторую помощь от тестя, стал издавать газету.