О чем весь город говорит - Фэнни Флэгг

Поразмыслив, он назвал ее «Курьер Элмвуд-Спрингс». Не бог весть как оригинально, однако город, прежде не имевший собственной газеты, взбудоражился, и все предприниматели обещали купить место для своей рекламы.

В первый же рабочий день на пороге редакции возникла Ида Дженкинс.

– Ну вот что, Кутер, – сказала она. – Тебе, конечно, потребуется колонка светской жизни, и я охотно предлагаю свои услуги обозревателя.

Кутер не знал, что в Элмвуд-Спрингс существует светская жизнь, но отказывать не стал. Тем более что Ида уже написала первую заметку и заготовила свою фотографию.

1949

Около шести утра сторож Дж. Дж. Бэллантайн обошел кладбище и поставил американский флажок на каждую ветеранскую могилу Маленький символ, который значил многое, для погибших ребят особенно. Они себя считали зрелыми мужчинами, но как маленькие радовались проявленному вниманию.

Джин проснулся рано и с нетерпением ждал прихода родных. Судя по солнцу, уже натикало примерно половину десятого. В прошлом году родичи привели малышку Дену. Джин надеялся снова ее увидеть.

Вскоре он услышал машины, заезжавшие на кладбище, и по звуку мотора тотчас узнал большой черный «плимут» тридцать шестого года выпуска, которому отец не изменял. Вот мотор смолк, захлопали дверцы, послышались шаги. Как всегда, мама шла первой, остальных отец придержал, давая ей возможность подойти к могиле, положить ладонь на белый крест в изголовье и сказать: «Ну здравствуй, мой хороший».

Казалось, Джин чувствует ее руку. Как в детстве, когда прохладная мамина рука отгоняла страхи, унимала жар и одним своим прикосновением убеждала, что все хорошо.

– Я скучаю по тебе, сынок.

– И я ужасно соскучился, мама.

Подошел отец, немного постаревший. У него наметилось брюшко, но кто за это осудит пекаря?

А вот и тетя Элнер. Но где же Дена? Лето она всегда проводит у бабушки с дедушкой. Джин забеспокоился, но тут увидел, как дочка выскакивает из машины и тянет за собой его кузину Норму. Та разговаривала с каким-то незнакомым рыжим парнем спортивного вида. Дочка выпустила руку Нормы и побежала к бабушке с дедушкой. Ох, как она выросла! С прошлого года на несколько дюймов! И правда вылитый он в этом возрасте – точно такие же светлые волосы и голубые глаза. Тетя Элнер приобняла внучатую племяшку:

– Вот здесь твой папа, роднуля. Можешь с ним поговорить.

Девочка озадаченно перевела взгляд на могилу:

– А куда смотреть?

– Это неважно. Он тебя слышит.

Дочка потопталась, Джину ужасно хотелось ей помочь.

– Ну, милая, скажи что-нибудь, – мысленно произнес он. – Я услышу, душенька.

– Давай расскажи, какая ты стала большая, – подсказала тетя Элнер.

Девочка повернулась к могиле и вытянула руку с четырьмя выставленными пальчиками:

– Мне вот столько.

У Джина защипало в глазах.

– У меня есть котенок. Почему ты не приходишь домой?

Тетя Элнер погладила ее по головке:

– Он бы пришел, маленькая, если б мог. Но папа тебя любит и с неба смотрит на тебя.

– Верно, – согласился Джин. – Скажи, я хотел вернуться домой.

– Ты, наверное, хочешь сказать папе, что любишь его?

– Да, тетя.

– Ну давай, скажи.

Дена пригнулась к могиле и громко крикнула:

– Папочка, я тебя люблю!

Джин рассмеялся, чтоб не заплакать.

От машины окликнула Терта – просила помочь донести цветы и сумки.

Катрина, счастливая встречей с родными, сияла:

– Наша малышка просто красавица, сынок!

– И не говори! Высокая будет.

– Уж это да.

Джин обрадовался, что корзина с цветами, которую родичи поставили на могилу, была даже больше прошлогодней. Во всяком случае, не меньше. Он боялся одного: что его забудут.

Только сейчас Джин заметил, какой миловидной стала Норма. Теперь он узнал и парня, что приехал с ней, – Мэкки Уоррен, сын хозяина «Товаров для дома». Ишь как вымахал. Джин помнил его тощим пацаненком, которого он учил плавать. У него еще плавки все время сползали. Видимо, теперь он «парень» Нормы – вон как она не спускает с него влюбленных коровьих глаз.

Под теплым солнышком Джин задремал, разбудила его хлопнувшая крышка багажника отцовой машины. Тед достал покрывало и, выглядывая место для пикника, остановил выбор на всегдашнем пятачке справа от могилы сына.

Для Джина это самое хорошее место – можно уловить запах всякой снеди, какую достают из корзинок. Вот картофельный салат, вкусный и острый, затем соленые огурчики, оливки, горячие початки вареной кукурузы… И вот оно самое-самое! Едва убрали белую салфетку, ветерок донес аромат маминой жареной курицы с золотистой корочкой. Что там еще? Ага, свеженькие слойки тети Элнер. Кто-то их уже намазывает маслом. А теперь открывают теткины домашние заготовки.

Джин радовался, что родные стали разговорчивее. А то первые два-три года они больше молчали. Слушать их – одно удовольствие. Джин узнал, что Тотт Вутен выгнала мужа из дома, а тетя Ида отправилась в Сент-Луис на очередной съезд садоводов. Он улыбнулся, когда Элнер назвала сестру страшной задавакой. Значит, все по-прежнему.

По окончании трапезы тетя Элнер вылила остатки холодного чая в изножье могилы. Джин засмеялся, словно ногам и впрямь стало мокро. Или это лишь мнилось? Неважно, все равно хорошо. Потом отец встряхнул и свернул покрывало, опять хлопнула крышка багажника. Это был знак, что родные уходят. Жалко расставаться, но солнце уже садилось, а в эту пору комарье просто звереет, надо спасать от него Дену. Наверное, крохе день показался ужасно длинным.

Затем близкие уселись в машину, но не уехали. Так бывало всякий раз: отец вернулся к могиле один, снял шляпу и, встав навытяжку, отдал честь. Когда мотор заурчал и машина тронулась, Джин крикнул:

– До свиданья! Не забывайте меня!