Орёл в стае не летает - Анатолий Гаврилович Ильяхов

стремительного нанесения удара тараном.

Филипп услышал неизвестные ему ранее сведения о кораблях от Матана, пожилого мастера с лицом бронзового цвета. Речь финикиянина оказалась на редкость цветастой, образной.

– Если при постройке дома, – говорил он царю, – ты обращаешь внимание на качество камня, извести и песка, то тем более будь внимательным во всех отношениях при постройке кораблей, так как гораздо больше опасности быть на плохо построенном корабле, чем в доме.

Матан обстоятельно делился с Филиппом своими секретами. Говорил, что самые лучшие корабли финикийцы строили из ливанского кедра, но его, увы, почти полностью вырубили. Сейчас на возведение корабля главным образом идёт кипарис, также сосна и ель, из-за хорошей смолистости. Доски обшивки лучше соединять медными гвоздями, чем железными, хотя расход меди будет несколько значительнее. Но это прочнее, значит, выгодно: железные гвозди быстро разъедаются ржавчиной от тепла и влаги, а медные и в воде сохраняют свою основную металлическую основу.

В работе Матан оказался на редкость требовательным ко всем, и к Филиппу тоже, когда дело касалось корабля. Однажды царю доложили, что Матан приказал рабочим прекратить работы, и хочет его видеть. Филипп, не ожидавший подобной наглости от наёмного работника, тем более чужеземца, возмутился и приказал передать, чтобы Матан сам пришёл к нему. Тот не подчинился. Тогда Филипп решил выяснить, в чём дело. Оказалось, что мастер забраковал всю партию брёвен, предназначенных для распиловки на доски. Кто из македонских торговцев, закупавших брёвна, мог знать, что корабельный лес хорош, если он срублен между пятнадцатым и двадцать вторым числом месяца? Дерево, срубленное за эти восемь дней, навсегда остаётся нетронутым гниением и трухлявостью; срубленное же в другие дни дерево ещё в том же году, источенное изнутри червями, обращается в пыль.

– Поверь, царь, кораблестроители познают всё из наблюдений, – с горячностью заявил при встрече Матан. – Самое время, полезное, чтобы рубить деревья – после летнего солнцеповорота* и во время осеннего равноденствия: только в эти месяцы засыхают соки, отчего дерево становится более сухим и крепким. Чего необходимо остерегаться ещё, царь, так это чтобы не распиливать ствол на доски тотчас же после того, как дерево срублено, а как только оно распилено, не посылать досок на постройку корабля. Ведь если пускать в работу сырые материалы, то, когда выходит природный их сок, они ссыхаются и дают очень широкие щели. Нет ничего опаснее для мореплавателей, чем когда доски корабельной обшивки начинают давать трещины.

Благодаря усердию финикиянина Матана и содействию ему со стороны царя, в распоряжении македонской армии появилась пока небольшая группа боевых кораблей. Ежегодно флот прирастал десятками, вызывая раздражение афинян, до этого времени считавших себя хозяевами морских торговых путей.

Глава 9. Олимпиада

Мать наследника

На другой день Аристотелю сообщили, что царица желает беседовать с ним. Из рассказов людей, бывавших в Пелле, и ещё из разговора с Филиппом у философа сложился портрет неуравновешенной и мстительной женщины, уставшей от измен и невнимания мужа, ведущей с ним давнюю борьбу за привязанность сына.

Дворцовый слуга провёл Аристотеля во внутренний двор с обустроенным небольшим садом: несколько плодовых деревьев, ряды цветочных клумб, тропы. Извилистая щебенистая дорожка вела к водоёму, над которым свисали гибкие ветви одинокой ивы. Рядом две мраморные скамьи; на одной сидела женщина с лицом породистой эллинки – крупные черты, прямой нос, начинающийся от основания крутых бровей, низкий лоб. Золотая застёжка в виде ажурной диадемы завершала сложную причёску из светлых волос; собранных наверх, они придавали ей горделиво-величественный вид.

Подойдя ближе, Аристотель обратил внимание на яркие пятна египетских румян, педорота, на бледных щеках. Заметил зелёные глаза, оттенённые сурьмой и длинными ресницами. На царице была калиптра, лёгкая накидка с обнажённым правым плечом, а застёжка располагалась на левом. Под невысокой грудью митра – кожаный поясок в виде двух сплетённых змей с глазками из мелких драгоценных камешков.

Аристотель уловил аромат тимьяна, в настойке которого, вероятно, царица принимала оздоровительную ванну. Она заметила его, повернула голову и смотрела с любопытством, пока он приближался.

Философ поприветствовал, как принято у македонян, лёгким наклоном головы, присел на соседнюю скамью. Вокруг в саду никого не было. Продолжая внимательно его разглядывать, Олимпиада произнесла низким, но неожиданно приятным голосом:

– Я хотела познакомиться с наставником своего сына до того, как начнутся занятия. Хочу убедиться в том, что царь сделал выбор правильный.

Аристотель ответил:

– Готов услужить матери своего будущего воспитанника.

Он догадывался, что царица знает о нём достаточно, чтобы иметь общее представление, но, понятно, как всякая мать, излишне беспокоится за своё чадо. Так и было. Когда она узнала о решении Филиппа, многое ей рассказал царский советник Евфрай, достаточно осведомлённый о жизни Аристотеля. Характеристики получились неблаговидные, поэтому у неё появились сомнения, правильно ли поступил супруг. Теперь этот человек с цепким, неприятным взглядом невозмутимо стоит перед ней. Странно, но от него веяло спокойствием и уверенностью.

– Чему будешь учить Александра, Аристотель? – спросила Олимпиада, прерывая своё молчание.

– Царица, что касается наук, он получит от меня весь объём человеческих знаний, которые помогут ему справиться в жизни. Но это при том, если мне удастся продержаться в должности наставника столько времени, сколько понадобится. – Он слегка скривил губы в улыбке.

– Всё будет зависеть от наставника, – парировала царица. – Справится ли он со строптивым воспитанником. В любом случае мешать я не намерена.

– Благодарю, царица, именно этого я остерегался. Теперь буду спокоен и за свою судьбу, и за образование наследника. Приступаю к занятиям сразу, как только оборудую учебные помещения.

– В таком случае прошу успеть до новолуния, – оживилась Олимпиада, показывая мелкие белые зубы. – Растущая луна благоприятствует восприятию знаний; а когда она убывает, молодой организм труднее усваивает уроки. Я думаю, ты учтёшь эти обстоятельства и в дальнейшем не будешь слишком загружать Александра уроками в неблагоприятные периоды.

– Разделяю твои опасения, царица. Я сам сторонник учебного процесса, позволяющего уберечь детей от чрезмерных физических и умственных нагрузок. По этой причине попросил у царя Филиппа разрешение на устройство ксиста, комнаты для физических занятий, рядом с учебным помещением. Это для того, чтобы мальчик в любую погоду чередовал умственные занятия с гимнастическими упражнениями.

По оживлённому лицу Олимпиады было заметно, что идея Аристотеля нашла в ней поддержку. И вообще, в процессе разговора наставник сына ей нравился всё больше, задвигая на задний план прежнее представление о нём со слов Евфрая.

– Из беседы с царём, – продолжал Аристотель, – я понял, что для своего возраста Александр достаточно образован, а в некоторых науках сильно преуспел. В