Звонок с того света - Наталья Александрова

– Вы можете не только сегодняшний ужин пропустить! –рявкнул майор, скрипнув зубами. – Вам в общей сложности может грозить довосьми лет строгого режима!

– Молодой человек, что вы так кричите? – перебила еголегкомысленная Глаша и кокетливым жестом поправила голубоватые волосы подпанамкой. – Мы и так очень строго соблюдаем режим, за этим следит АльбинаИвановна!

– Крепкие бабки! – проговорил Лицевой, нервнымдвижением сломав карандаш. – Ну ничего, мы и не таких раскалывали!Последний раз спрашиваю – ваши фамилии!

– Лично моя фамилия – Звездопадова! – гордо сообщилаГлаша. – Эвелина Звездопадова! Возможно, вам эта фамилия знакома? – Иона снова кокетливо поправила волосы.

– Как это – Эвелина, если ваша подельница называет васГлашей? – осведомился внимательный майор.

– Не слушайте ее, молодой человек! – вступила вразговор Глашина подруга. – А ты, Глаша, не вводи его в заблуждение! Тожемне – старая кокетка!

– Эвелина Звездопадова – это мой сценическийпсевдоним, – проговорила Глаша. – И я так с ним срослась, что теперьоткликаюсь только на него...

– Ах, псевдоним?! – обрадовался Лицевой. – Кличка,значит? Погоняло уголовное?

– Когда-то это имя красовалось на афишах! – мечтательнопротянула старушка, воздев глаза к потолку. – Возможно, молодой человек,оно попадалось вам на глаза...

– Ага, в самом низу, мелким шрифтом! – вставилаДаша. – И это было так давно, что майора еще и на свете не было, так чтоон никак не мог видеть эти афиши!

– Лицевой, долго будет продолжаться этот цирк? –осведомилась молчавшая до сих пор Элла Арнольдовна.

– Цирк? – Глаша, она же Эвелина, услышала знакомоеслово и оживилась. – Однажды я выступала в цирке! Это был замечательныйномер – женщина и змея...

– И в какой из этих ролей выступала ты? – подпустилашпильку подруга.

– Где вы раскопали эти чучела? – процедилаподполковница. – По-моему, с ними все ясно...

– Разрешите доложить, – ответил Лицевой. – Онибыли задержаны при чрезвычайно подозрительных обстоятельствах. Вошли впомещение «Снег-банка» и потребовали мороженого! Охранник проявил бдительностьи вызвал нашего сотрудника, а тот сверился с ориентировкой и запросил группузахвата...

– Я же говорила тебе, – Даша строго взглянула наГлашу, – я же говорила, что это не кафе-мороженое...

– Ну, я ошиблась... – смущенно ответила втораястарушка. – Раньше там было кафе «Снежок», я прочитала – «Снег», думала,просто название изменили...

– Мое мнение, – заявил майор Лицевой, – ониотлично маскируются! Попросту ваньку валяют...

– Ага, маскируются! А возраст – это тоже маскировка?Согласно ориентировке, Нинке Клещ сорок четыре года, а Зинке Гвоздь – сорокшесть. А этим вашим артисткам, наверное, все девяносто...

– Как вы смеете, женщина? – возмутилась Глаша. –Мне всего семьдесят восемь! Даша, конечно, постарше...

– Это кто это постарше? – перебила ее подруга. –На самом деле я моложе тебя на три месяца, а что ты в паспорте год переправила,это отдельный вопрос...

– Молчать! – заорал Лицевой, ударив кулаком по столу.

В это время дверь кабинета приоткрылась, и в него заглянулрастерянный милиционер.

– Товарищ майор! – проговорил он, найдя глазамиЛицевого. – Там до вас какой-то доктор...

– Какой еще доктор? – раздраженно отмахнулсямайор. – Не видишь – я занят?

– Вот и я говорю – товарищ майор занят, а он все равно...

Милиционер не договорил. Его отодвинула в сторону сильнаярука, и в кабинет вошел коренастый мужчина лет сорока в белом халате, сугольно-черной бородой и мрачными глазами. За ним следовали два плечистых санитара.

– До меня дошли сведения, что у вас находятся две моипациентки! – произнес доктор густым басом, каким разговаривали волжскиебурлаки и капитаны пиратских кораблей.

Он повернул голову и увидел двух старушек.

– А, вот вы где! – пророкотал доктор укоризненно. –Что же вы, Даша и Глаша, ушли, никому не сказав... Разве вы не помните, чтосегодня на ужин ваша любимая запеканка с клюквенным киселем?

– Это все она! – захныкала Глаша. – Пойдем дапойдем... мороженого, говорит, купим...

– Кто вы такой? – опомнился майор Лицевой.

– Доктор Арзумян, – представился бородач, –главный врач городской психиатрической больницы...

– Ах, психиатрической? – оживилась ЭллаАрнольдовна. – Ну, тогда все ясно... можете забирать своих пациенток! А тоеще немного – и мы сами к вам попадем в качестве пациентов!

Санитары подхватили старушек и повели их к выходу. Впрочем,те нисколько не сопротивлялись – видимо, помнили об ожидающей их творожнойзапеканке. Напоследок правда та, которую называли Глашей, умудрилась стянуть сВики модную белую кепку с козырьком и бросить ей на колени свою детскуюпанамку.

– Махнемся не глядя? – задорно предложила она.

– Эй, отдайте! – встрепенулась Вика, но санитар ужеподхватил обеих беглянок и вывел за дверь.

Слышно было, как они распевают на два голоса детскуюприсказку: «Меняй, меняй, а после не пеняй...»

– Значит, благодарность в приказе? – проговорила ЭллаАрнольдовна, едва дверь закрылась за бородатым психиатром. – Хорошо,Лицевой, что ты не успел выйти с этим к руководству! Как же ты, майор, такопростоволосился?

– Виноват! Сам не знаю, как это получилось... –обреченно ответил майор. – Ориентировка ввела в заблуждение!

– Ориентировка! – передразнила егоподполковница. – Головой думать надо! Ты же майор все-таки!

– А с этими что делать будем? – Лицевой взглянул нанепривычно молчаливых Вику и Нику.

– Пока в камеру их, – распорядиласьподполковница, – там разберемся...

– А у нас все камеры переполнены, – пожаловалсяЛицевой. – Вы же знаете, вчера футбол был.

– Тогда отправь в прокуратуру, у них в следственной частиесть свободные камеры!

Вику и Нику вывели в коридор. Под конвоем двух молчаливыхмилиционеров они спустились во двор, где их уже ждала милицейская машина сзарешеченными окнами.

Подруг втолкнули в эту машину, дежурный открыл ворота, и онивыехали на улицу.

На турбазе «Золотой петушок» разыгрались нешуточные страсти.

Дело началось еще две недели назад, когда плановая ревизияиз области обнаружила значительную недостачу продуктов, закупленных для кухни.

Подозрения естественным образом пали на кладовщицу ЕвдокиюСмородину. Евдокия всячески отпиралась, прямых улик против нее не было, нодиректор, строгий и принципиальный Лев Николаевич Беленький, потребовал, чтобыкладовщица написала заявление и уволилась по собственному желанию.