Княгиня Ольга. Огненные птицы - Елизавета Дворецкая

Никто тогда не заботился, что сам Сигге Сакс погиб на той же страве, от рук тех же киян. Об этом никто не думал, когда прозвучал призыв стереть русов с берегов Ужа, чтобы следа не осталось…

Бурные, кровавые и горестные события заслонили в памяти Володислава тот разговор. Но теперь, увидев Ингорев меч, и впрямь посланный самими богами – уж конечно, река не отдала бы каким-то глупым отрокам такое сокровище, не будь на то воли богов, – Володислав вновь вспомнил о мечах из Плеснеска.

Полностью сути дела Сигге тогда не открыл. Поведал лишь, что грядущей зимой Свенельд должен был доставить в Плеснеск, что в земле Волынской, пять сорочков белой веверицы[7] откуда-то из дальних краев и там обменять на десять харалужных мечей. Легко получить шкурки, как он сказал, удастся едва ли – Ингорев брат, который их привезет, уже будет знать, что бывшая Свенельдова дружина в ссоре с его наследниками. Но можно будет попытаться перехватить их, когда скору повезут в Плеснеск – Свенельдичи не захотят нарушить уговор, лишиться и прибыли, и выгодных связей. Ну а если не выйдет завладеть дорогим товаром, то всегда останется возможность открыть тайну этой сделки плеснецкому князю Етону. Это даст свою выгоду, и немалую: разозлившись за обман, старик Етон разорвет союз с Киевом и встанет на сторону нынешних врагов – древлян. Сигге уверял, что хорошо знает Етона – недаром же много лет ездил к нему с товарами. Он брал эти переговоры на себя и обещал достать для древлян могучего союзника. Тогда князья деревские будут спокойны за свои западные рубежи, зато киевским русам придется очень плохо, перекрой им Етон пути к моравским и баварским торгам.

Как именно найти в Плеснеске тех людей, что привезут мечи, Сакс не сказал. Главные тайны он держал при себе, чтобы его не обошли при дележе добычи. И теперь Володислав вспоминал его со смесью сожаления и досады: со смертью Сигге и еще одна возможность нанести киянам тяжкий удар ушла из рук…

А что, если не ушла? Ведь он знает не так мало: что мечи привезут зимой в Плеснеск. Если открыть это Етону, он, князь, сумеет в собственном городе и найти нужных людей, и заставить их показать утаенный товар. Можно взять с Етона клятву, что он отдаст древлянам хотя бы несколько мечей. Но кому бы мечи ни достались – вручит Етон их древлянам, возьмет себе или отошлет назад, не желая ссориться с властителями баваров и саксов, – он поймет, что русам веры нет и что куда лучше ему стать другом древлянам, а не им.

Половину ночи Володислав ворочался, раздумывая, как лучше поступить. Эй, стрый Малко! Как тебя сейчас не хватает! Отца Володислав почти не помнил – того убили русы, когда младший сын был нестриженым детищем. После смерти Олега Вещего покоренные им древляне сбросили узду и несколько лет вели войну с Олегом-младшим, наследником деда. И проиграли ее, когда Свенельд вернулся из поездки на север, в Остров-град, с войском наемников-варягов. Тогда погиб и отец Володислава, князь Добронег, и старшие братья. От мужчин семьи остались двое – Маломир и Володислав. Русы позволили им сохранить власть при условии, что деревским князем будет провозглашен не зрелый муж – брат покойного Добронега, а его трехлетний сын. Зато они пообещали Володиславу в жены Предславу Олеговну – правнучку Вещего. И свадьба состоялась десять лет спустя, когда в Киеве сидели уже другие хозяева, но столь же враждебные древлянам. Едва Ингорь, когда-то привезенный в Киев как заложник, подрос и стал мужчиной, как матерый волчище сожрал Олега Предславича, как перед этим – деревских князей. И отдал киевский стол своему выкормышу.

Казалось, война эта идет давным-давно. Конечно, не в день избоища на страве она началась. И даже не в день их победы над Ингорем. Умер Свенельд, и известие это ударило в лицо, как порыв свежего ветра. Древляне, сдается, даже опьянели малость от этого вкуса внезапной воли. И когда Мистина Свенельдич приехал хоронить отца, он, Володислав, метнул свою шапку на куньем меху к подножию чура и объявил, что прежней дани Дерева давать больше не станут.

Не своей волей Володислав объявил о разрыве договора. По совету с ними всеми – Обренко, Пятункой, Турогостем, Любоведом… Где они теперь? Случалось им спорить, но все же Володислав часто находил помощь и опору в их уме, мудрости, знании справедливых дедовых обычаев. Но нету их больше. Никого. Хоть ступай на их могилы да ложись там спать, чтобы хоть во сне явились, посоветовали что…

Советоваться пришлось с Коловеем, Красилой и Миляем. Из новых своих соратников Володислав уже выделил этих троих. Прежде за них говорили старейшины их родов, но теперь, заняв освободившиеся места, наследники показали себя не худо. Коловей, самый молодой из всех, удалец собою, был отважен и предан, а Красила, мужчина лет тридцати пяти, имел простецкое лицо с широким носом, но был на деле куда умнее, чем на вид.

– Надо к Етону послать прямо сейчас верного человека! – настаивал Красила. – Нам подмога нужна поскорее. Откроешь ему, что за лжецы его друзья киевские, глядишь, к зиме он нам уже и войско в подмогу пришлет. Не жди, пока беда под Искоростенем в рога затрубит – тогда искать подмоги поздно будет.

– Тогда ты и поезжай, – решил Володислав.

– Я? – Красила так удивился, будто ему предлагали нарядиться березкой на Ярилин день.

– А у меня тут народу густо? – Володислав выразительно оглядел избу, где сидели они втроем. – Нету у меня других-то, кому бы я верить мог. Ты поедешь с Етоном толковать, а мы с Коловеем и Миляем будем войско собирать и к рати готовиться. Верно, друже?

– Верно! – Коловей широко улыбнулся, показывая промежуток между крепкими передними зубами, будто его зазывали с девками круги водить. – Это дело по мне в самый раз!

– Да с кем же я поеду? – Красила развел руками. – Тут путь не близкий, хоть десяток отроков надо взять, а у меня и лошадей столько нет. И хозяйство нельзя оставить без людей совсем.

– Поищем тебе и людей, и коней, – пообещал Володислав. – Помните, други: силу Ингореву боги нам отдали. Сколько раз они нас примучивали – но уж в этот раз мы одолеем, чтоб мне глаза лишиться!

* * *

Это место назвалось Божищи. В прежние времена в окрестных лесах близ реки Рупины обитал род Завишичей. Было их много – четыре веси. Но сгинули они в прежних войнах сперва с Олегом Вещим, а потом с его наследниками. Кого перебили, кого угнали в полон, кто ушел на полуночную сторону, за Тетерев. Жители остались только в одной веси, а старое родовое святилище оказалось заброшено. Последние Завишичи сами с трудом припомнили сюда дорогу. Но место было хорошее: всхолмление среди чащи, окруженное болотами. В былую войну, лет двадцать назад, Завишичи скрывались здесь от врагов и устроили укрепление. Поверх земляного вала поставили частокол из крепких бревен, а проход через вал на площадку загородили дубовыми воротами. За минувшие годы частокол поветшал, и пришлось десяток бревен заменить, зато теперь это было крепкое место, где легко разместилась вся Миляева дружина. Жить можно было в двух обчинах, где легко устроилось бы хоть сто человек. Только крыши подновить. Когда-то жители четырех весей собирались здесь на пиры, а теперь на широких земляных скамьях постелили лапник, и на них спали Миляевы отроки.