Псалом бурь и тишины - Розанна А. Браун

и кровопролитию, поразило тихое всхлипывание брата Тунде.

* * *

Вернемся к мальчику, хорошо?

Дети растут, как это им свойственно, – и мальчики, и девочки. Перенесемся в сад султанши, в теплый день, который не отличался от сотен дней, что уже были, и сотен, что еще будут.

Дети любили сад и каждую свободную минуту, когда они не были заняты уроками или официальными приемами, проводили там. В тот день им там находиться не полагалось. Являясь наследницей трона, Ханане с рассвета до заката была обременена делами.

Но тем утром Ханане попросила Карину и Фарида спасти ее от убеленного сединами учителя истории. После претворения в жизнь хитрого плана, в котором были задействованы разорванная пуховая подушка, две миски меда и страшно обидевшаяся на них обезьянка, дети подхватили старшую из двух принцесс и убежали из скуки классной комнаты в великолепие сада. Они наелись до отвала фиников и слив и упали в мягкую траву, сытые и довольные, словно три котенка.

В конце концов кто-нибудь их найдет, и им придется извиняться и перед учителем, и перед хозяином обезьянки. Но пока что все было прекрасно.

До тех пор, пока Ханане не села в траве, не испустила утомленный вздох и не заявила:

– Мне скучно.

Когда ни Фарид, ни Карина не отозвались, принцесса повторила уже с недовольством:

– Я сказала, мне скучно.

Фарид заметил это, еще когда она ничего не сказала. Он замечал абсолютно все, что касалось Ханане. Иногда он напоминал себе, что такое поведение недостойно приемного сына султанши, но ничего не мог с собой поделать. В последнее время принцесса очень легко раздражалась. Он жалел о тех днях, когда ее успокаивало одно его присутствие рядом.

Принцесса была солнцем, вокруг которого вращались жизни Фарида и Карины. Они ели, когда она ела. Они спали, когда она спала. Если бы она велела им достать звезду со дна садового пруда, они нашли бы способ это сделать, – так сильно они ее любили.

Удивительно, но Карина и Фарид не испытывали друг к другу особых чувств – ни положительных, ни отрицательных. Все их чувства были обращены исключительно к Ханане.

Карина стремительно вскочила на ноги.

– Можем поиграть в разбойников и людоедов!

– Мы всегда играем в разбойников и людоедов. Мне это надоело. – Ханане посмотрела на окружавшую сад стену. – Я бы хотела оказаться сейчас в какой-нибудь далекой стране. Например, в Арквази. Или в Земле снегов. Или даже в Эшре!

Очарование принцессы внешним миром началось вполне невинно. Нехитрый вопрос здесь, уместное рассуждение там. Родители избегали бесед на тему возможного путешествия за стены Зирана, но это только подогревало ее любопытство, и однажды Ханане пробралась в комнату к Фариду, разбудила его и потащила за собой, пообещав приключения, какие выпадали на долю путешественников в старые времена.

Она могла бы ничего не обещать. Он бы пошел с ней на край света, стоило ей только попросить.

Они добрались до Внешней стены, и детские фантазии Ханане разбились о суровую правду: Зиран был окружен магической Преградой, которую не разрушили бы и тысяча сильнейших воинов. Фарид проходил сквозь нее с легкостью, но какая-то искра древней магии в крови принцессы не позволяла ей сделать и шагу во внешний мир.

Тут их настигла погоня из дворца. Султанша не наказала Ханане, но объяснила, для чего существует Преграда и почему никто из ее семьи никогда не мог и не сможет покинуть Зиран, – и это уже было жестоким наказанием для Ханане. Царь с жалостью смотрел на дочь, рыдающую на плече Фарида.

Неудавшаяся попытка побега только усилила одержимость Ханане внешним миром. Естественно, она этого не показывала – для всех вокруг она оставалась милой, дорогой сердцу принцессой.

Но Фарид видел это. Как ее, имевшую в жизни все, что только можно пожелать, снедали мысли о том единственном, что она иметь не могла.

– Я и не собираюсь уезжать из Зирана, – заявила Карина. – Я останусь здесь навсегда, на целую вечность, а потом на еще одну целую вечность.

– Я бы тебя с собой все равно не взяла, потому что ты еще носишь подгузники, а я не хочу их тебе менять, – сказала Ханане, и ее сестренка заплакала: обидно носить подгузники в ее возрасте. Не сводя глаз со стены, Ханане подперла подбородок ладонью. – Так что ты никуда не поедешь.

Глубокая расселина отрылась в груди Фарида. Он знал ее очень хорошо, он побывал на ее дне после смерти родителей, и только ясный ровный свет, исходящий от Ханане, вытянул его из мрака.

Она не могла покинуть его. Быть рядом с ней составляло единственный смысл его жизни, только с ней расселина оставалась закрытой.

– А меня ты с собой возьмешь?

Она оторвала взгляд от стены и посмотрела на него. Ему тоже пришлось смотреть на нее – в последнее время он старался этого не делать, потому что, начав, не мог остановиться. Она всегда радовала глаз, но ей уже исполнилось двенадцать лет, и в ней проявлялись первые признаки женственности.

Его тело тоже претерпевало изменения. Ему было четырнадцать, и он превращался в мужчину. Голос стал ниже, хоть временами еще и срывался. Теперь, когда принцесса улыбалась ему, тело его отвечало током крови и теплом, которые не позволяли ему заснуть вечером. Он лежал в темноте у себя в комнате, окруженный видениями, которые можно было прекратить только определенным, стыдным образом.

Он знал, что не подобает так поступать, и он знал, что принцесса не разделяет его чувства.

Но все же…

Так ли эти чувства запретны?

В конце концов, он не был ее братом по крови. В Зиране многие семьи растили неродных детей, и он точно не желал, чтобы его усыновили именно царь с царицей. Он не желал, чтобы все считали его братом Ханане, тем более если это означает, что той связи, что существует между ними, не суждено будет развиться в нечто большее.

На лице Ханане появилось лукавое выражение.

– Возьму, – заявила она. – Но только если ты превзойдешь меня в борьбе не на жизнь, а на смерть.

Фарид почувствовал, что сейчас произойдет нечто непредвиденное.

– Ханане, не надо…

Но было уже поздно. Принцесса набросилась на него с яростью тростниковой кошки, и они покатились по траве. В прошлом, когда они боролись, силы их были примерно равны. Но сейчас все было по-другому. Фарид стал крупнее Ханане, но он не мог сосредоточиться на борьбе – его дурманил запах ее волос и ощущение изгибов ее тела. Она с торжествующей ухмылкой прижала его к