Планета кошек - Бернард Вербер

Кстати, именно ностальгия по этому контакту наивысшего уровня заставила меня отвергнуть ухаживания Буковски, как, впрочем, и всех остальных котов, пытавшихся меня соблазнить после него.

Я наперед знаю, что буду ужасно удручена наличием только полового контакта, потому и не хочу даже пытаться.

– Я на вашем месте оставила бы ребенка, – говорю я служанке.

– Предъяви хотя бы один довод в пользу этого!

– Что ж… Я уже видела маленьких людишек, они розовые-розовые, прелесть что такое. До котят, конечно, не дотягивают, но тем, кто любит таких созданий, должно быть приятно иметь хотя бы одного. Конечно, если абстрагироваться от смены пеленок и непрерывного плача…

Она в прежней прострации. Наверное, я не нашла правильных слов. Зайду с другого угла.

– Если вы всерьез не хотите детей, поручите их мне, я не подведу. Видели же, что я была хорошей матерью для Анжело, разве нет?

И откуда берется столько слез?

Что я такого сказала, что она так разревелась?

– Такое впечатление, что вы не считаете меня хорошей матерью. Это даже немного обидно.

Натали шмыгает носом, улыбается, ласково приглаживает длинную шерсть у меня на щеке.

– Как же я тебя люблю! – шепчет она.

Слыхали уже, раньше эта ее фраза предназначалась Роману. Если меня она любит так же, то это означает ревностную любовь, неспособность отпустить меня на свободу.

– Видите, между нами есть общее: я тоже себя люблю.

Это я решила пошутить, чтобы отвлечь ее, но вместо того чтобы засмеяться, Натали сжимает меня в объятиях, да так крепко, что даже причиняет мне боль. Я стараюсь аккуратно высвободиться.

– О Бастет! Какой была бы моя жизнь без тебя!

Лично я отлично это себе представляю. Я перешла бы к Роману, чье преимущество – эмоциональная стабильность, он хотя бы не так бурно выражает свои чувства.

– Хотите сделать мне приятное – сохраните этого ребенка.

– Но он родится в мире, захваченном крысами!

– Я читала историю людей. Ни в одну эпоху не обходилось без великой беды. Тем не менее среди ваших предков всегда находились личности, отыскивавшие решения, иначе сегодня не было бы ни людей, ни кошек.

Она делает глубокий вдох.

– У нас, людей, можно делать аборт, то есть добровольно прекращать беременность, не дав ей сильно развиться. Это возможность не производить на свет детей, обреченных на несчастье.

– Кто вам сказал, что ваш человечек будет несчастным?

– Как здесь можно быть счастливым?

– Все еще может устроиться.

– Когда отец – такой ненадежный человек, как Роман?

– С чего вы это взяли?

– Чувствую, он готов спать с другими женщинами.

Я пытаюсь пошутить:

– Или с другими мужчинами…

И снова она не реагирует на мой юмор.

– Надо верить в будущее, Натали. Вы делаете себя несчастной вашей неуместной ревностью. Уверена, все наладится. Приготовьтесь к приятным неожиданностям, хватит терзать себя ожиданием худшего.

Я следую ее примеру: в знак приязни кладу лапу ей на щеку.

В этот самый момент взвывает сирена тревоги. Вся столовая вскакивает на ноги. Громкоговорители сообщают:

– ПОЖАР!

Что, съели? Я оказалась права.

Я уже чувствую запах дыма.

Как я погляжу, Тамерлан не медлит. Только этим утром объявился – и уже научил американских крыс, как применить против нас огонь. То ли еще будет!

При возникновении опасности раз за разом повторяется одно и то же: людьми, а также кошками и собаками овладевает чрезмерная паника. Все разбегаются в разные стороны, пугая криками самих себя и всех остальных. Возбуждение растет на глазах. Отдаются взаимоисключающие приказания, громкоговорители знай надрываются, твердя одно и то же:

– ПОЖАР!

Вы меня знаете: я не люблю поддаваться эмоциям, будь это страх или любовь, по той простой причине, что они мешают мыслить здраво.

Я спускаюсь на пятый этаж, в компьютерный зал, и изучаю ситуацию, следя за изображениями с камер наблюдения. На нас надвигается крысиная колонна, нагруженная бумагой и дровами. Приблизившись к нашей башне, они ныряют в вентиляционную шахту, расположенную на уровне улицы.

Роман Уэллс объясняет мне:

– Под башней Свободы пятиуровневая парковка. Охранять ее не получается, потому что она подземная, туда легко попасть по вентиляционным трубам и через канализацию. Слишком много тоннелей, все не заткнешь и не защитишь. Крысы натащили всего, что может гореть и что они сумели найти, с целью поджечь парковку, то есть устроить под нашей башней раскаленную жаровню. Таким способом они предполагают ее обрушить.

– Это может произойти?

– Понятия не имею. Все зависит от качества собранного ими горючего материала. Если им удастся поддерживать огонь достаточно долго, то как бы пожар не подточил, а то и вообще не разрушил фундамент…

Это то самое, чего я опасалась.

– Судя по изображению на этом экране, – вмешивается Сильвен, – уже включились противопожарные системы, но из-за отсутствия воды в водопроводе ее не хватает. Смотрите, все подвалы уже затянуты дымом. Это при том, что вытяжная система тоже не работает.

– Что же будет?

Слышна детонация. На одном из экранов виден взрыв на парковке.

– Подрываются бензобаки оставшихся на ярусах машин.

Другие экраны показывают, как крысы продолжают подтаскивать бумагу и дрова, чтобы поддерживать огонь в своей супержаровне. Из системы вентиляции поступает все больше дыма.

Сначала пытка водой, потом огнем. Как я погляжу, в этой жизни не дождешься покоя.

Люди из пожарной команды пытаются что-то предпринять, но в их цистернах мало воды. Солдаты генерала Гранта открыли окна на втором этаже башни и поливают из пулеметов колонну крыс, несущую дрова, но грызунов больше, чем патронов, поэтому на месте одной убитой появляются сразу трое, нагруженные горючим материалом.

– Как все это прекратить? – спрашивает подошедший ко мне Анжело.

В следующий момент из системы вентиляции внутрь здания начинает поступать густой дым.

– Огонь может все погубить, это только вопрос времени, – отвечаю я.

Натали вся дрожит.

– Я помню кадры падения башен Всемирного торгового центра. Комментаторы утверждали, что причиной послужило расплавление стальных стержней. Но жар от горения авиационного топлива, керосина, значительно превышал температуру этого классического пожара.

В данный момент население башни Свободы выгнано дымом, затянувшим уже все этажи, на террасу над сто четвертым этажом. Там, несмотря на столбы дыма, достигающего самого верха, еще можно вдохнуть свежего воздуха.