Планета кошек - Бернард Вербер

Остается, правда, одна загадка. Тамерлан сказал: «Я к вам нагряну», но мне непонятно, каким образом он сумеет пересечь Атлантику.

Ведь a priori крысы не умеют плавать.

Ответ на мой вопрос появляется спустя тридцать пять дней, на горизонте. Французский крысиный царь, наблюдавший наше отплытие на паруснике «Последняя надежда», не стал усложнять себе жизнь и последовал нашему примеру. Разница в том, что он приплыл не на старом паруснике, а на огромном современном танкере. Я заранее трепещу, представляя, сколько крыс сидит в его трюмах.

Какой прием окажут американские крысы своим французским родичам? Тот же самый, что оказали нам американцы – люди и кошки?

Мы следим за дальнейшими событиями благодаря дронам, видеосъемка с которых воспроизводится в нашем зале заседаний.

Танкер приближается. Его палуба скрыта под густым слоем серой шерсти. Воображаю, сколько тех, с кем я когда-то билась не на жизнь, а на смерть, засело в трюмах.

Когда плавучая громадина подходит близко к берегу, французские крысы бросаются в воду, чтобы поскорее очутиться на «нашем» берегу. Это похоже на серую реку, сплошную ленту, протянувшуюся между танкером и сушей.

Мы видим на экранах участок берега, где крысы двух континентов устанавливают первый контакт.

Американские и французские крысы внимательно смотрят друг на друга.

В какой-то момент у меня возникает надежда, что американские грызуны отторгнут французских, но вот мы наблюдаем сближение и взаимное обнюхивание отдельных особей. Кажется, любопытство у них превосходит недоверие.

А жаль.

Из стаи серых крыс выползает белая фигурка.

Это он.

Я приказываю Роману увеличить масштаб изображения. Чем оно отчетливее, тем яснее я узнаю крысиного царя.

Он не просто явился сам, он командует всей своей несчетной стаей, взгромоздившись на спины двух других крыс.

Тамерлан не разжирел, не состарился, у него по-прежнему горит красный глаз, белая шерсть безупречна, круглое ухо подрагивает, хвост длинный, розовый, гибкий.

Натали показывает мне на второй экран. Дрон снимает появление огромной бурой крысы, которую несет шестерка крыс помельче.

Аль Капоне.

С тех пор как дрон снимал его в прошлый раз, он успел еще больше растолстеть. Теперь у него все признаки ожирения.

Так это он – та американская крыса, что придумала мутацию против ратицида и, вероятно, способ остановить танки?

Я вглядываюсь в изображения на экранах.

Две крысы с двух континентов, перетаскиваемые носильщиками, постепенно сближаются.

Настает момент, когда, оказавшись морда к морде, они обнюхивают друг друга и встают на задние лапы. Дроны подлетают так близко, что микрофоны ловят их пронзительный писк.

Судя по подергиванию хвостами и по обнаженным резцам, между двумя крысами завязался серьезный разговор.

– Как крыса умудрилась погрузить на борт такую тучу сородичей и доплыть с ними до Нью-Йорка? – недоумевает американский президент.

– Не абы какая крыса, – отвечает ей Роман Уэллс. – У Тамерлана есть Третий Глаз, как у Бастет. Как и она, Тамерлан умеет подключаться к любой электронике. А что касается этих огромных судов последнего поколения, то они теперь полностью автоматизированы. Они могут плавать, как самоуправляемые автомобили, подстраиваясь под погоду и течения, удерживая заданный курс. Тамерлану, умеющему заходить в Интернет, получать информацию и соединяться с компьютером, оставалось только задать программе направление.

Лично я не отрываясь слежу за судьбоносной встречей.

Сначала все протекает как будто мирно, но обстановка быстро накаляется. Американская крыса, опираясь всей своей массой на задние лапы, свистит все резче, хвост задран, словно она собралась использовать его как бич. Шерсть встала дыбом, отчего крыса кажется еще больше. Французская крыса ведет себя иначе: опускает голову в знак смирения.

Этот жест подчинения успокаивает американца. Диалог возобновляется в менее агрессивной манере.

Роман включает узконаправленный микрофон, чтобы нам был слышен звук.

Жаль, что среди нас уже нет Шампольона, он бы перевел эти переговоры.

Но даже не понимая частностей, можно сделать вывод, что Аль Капоне проявляет властность, Тамерлан – готовность подчиниться.

Американец все сильнее заводится, француз ведет себя все более смирно.

Американец, перемежая визг свистом, указывает лапой в нашу сторону.

Наверняка речь идет обо мне.

Тамерлан вроде бы заинтересован услышанным, он тоже смотрит в нашу сторону.

Аль Капоне обнюхивает французского коллегу. Тот, демонстрируя, что ему нечего скрывать, подставляет ему свой зад: эта поза означает, что победитель при желании может даже над ним надругаться. Тот подносит к заду француза нос, но довольствуется фигуральным подчинением и не изъявляет желания заходить дальше. Он просто задирает лапу и мочится белой крысе на голову. Обмоченный хранит невозмутимость.

После этого два главаря опять встают друг напротив друга. Судя по их писку, теперь у обоих более любезное настроение.

Тамерлан оглядывается на ближайший дрон и, глядя в объектив, делает приветственный жест.

Это по мою душу. ОН НАДО МНОЙ НАСМЕХАЕТСЯ!

После этого серые крысы перемешиваются с бурыми. Все вместе устремляются к берегу моря и быстро плывут к острову Либерти.

Там оба крысиных царя скрываются в цоколе огромной статуи, и дальнейшие события нам уже не видны.

Все люди и кошки, присутствовавшие при этой сцене, шокированы увиденным, безусловным свидетельством союза, заключенного у нас на глазах нашими худшими врагами.

– Я желаю обратиться к представителям ста двух общин, – сообщаю я Натали.

– Но ты всего лишь кошка…

– А вы объясните им, кто я такая. Действуйте!

Служанка мнется, но потом соглашается подняться на помост, где что-то говорит на ухо Хиллари Клинтон. Та удивленно поворачивается ко мне, потом подходит к микрофону.

– Мне тут сообщают, что кое-кто хорошо знаком с французскими крысами и намерен выступить перед вами с сообщением.

Натали подходит ко мне. Я прыгаю ей на правое плечо, и она идет со мной на помост.

– Одно небольшое уточнение, – спохватывается Хиллари Клинтон. – Этот «кое-кто» не человек.

Никто не совершенен.

Я грациозным прыжком перемещаюсь за пюпитр, чтобы лучше видеть сидящих в зале.

Натали ставит свой наушник перед микрофоном. Так моя речь, слышать которую раньше было ее эксклюзивным правом, станет доступна всем остальным.