День похищения - Чон Хэён

тишина эта Мёнчжуну совсем не нравилась: она беспокоила и вселяла тревогу. Едва он подумал: «Буду давить, пока не добьюсь ответа», как Хеын наконец отозвалась. Голос ее подрагивал, и в целом говорила она не в своем привычном стиле – бойко и саркастично, – а медленно, обрывисто, с паузами между словами:

– По новостям же… Родители убиты… Теперь ты на меня стрелки переводишь, типа я все подстроила?

Мёнчжуну оставалось лишь пораженно хлопать глазами. Он перестал хоть что-то понимать в тот самый момент, когда увидел, что тела убитых родителей Рохи кладут в труповозку. Но после того, как ему сказали про операцию Хиэ, все снова стало для него просто и понятно: решающим стало только одно – жизнь дочки. На все остальное он смотрел через призму этого единственного критерия. Кто с ним так поступил, зачем это было нужно, почему использовали именно его – все эти вопросы он просто выбросил из головы, и там сразу стало легко, свободно и просторно. Теперь же все снова становилось сложным и запутанным.

– А кто тогда, если не ты?

Мёнчжун еще плотнее вдавил трубку в ухо, но все равно заозирался по сторонам – не слышит ли Рохи. Та, похоже, подавилась креветкой, и тетка-торговка давала ей воду и стукала по спине, одновременно озираясь по сторонам и явно высматривая его. Мёнчжун прижался к стене.

– Ты сейчас где? – спросила в телефоне Хеын.

– На рынке. В тот дом сейчас нельзя, там опасно.

– За тобой что, уже следят?

– Ты же новости смотрела: полиция ищет машину, которая на месте происшествия засветилась. – Мёнчжун глубоко вздохнул и сказал с упреком несправедливо обиженного: – Я похититель детей, а не убийца.

Даже ему самому стало понятно, насколько глупо звучат его слова. Тем не менее это было правдой – он действительно никого не убивал. И буквально минуту назад был абсолютно уверен, что все это происки Хеын.

– Давай прямо сейчас встретимся и все обсудим. А то я уже совсем ничего не понимаю.

Хеын замялась. «Хиэ!» – мелькнуло в голове у Мёнчжуна.

– А ты сейчас где?

– Я? Да я тут выехала ненадолго…

Он почувствовал, как его душу наполняет холод. «Она больше не мать», – подумалось ему. Бросить больную дочь, не хотеть быть с ней рядом – это даже хуже, чем три года назад, когда она их просто бросила. Только сейчас Мёнчжун понял, что больше ничего не испытывает к бывшей жене: было грустно и обидно, но он вычеркнул ее из сердца.

– Я так понимаю, что все это время тебя с Хиэ не было.

Хеын ненадолго замолчала.

– Сейчас есть вещи поважнее.

Вот прямо так категорично и заявила, мол, родная дочь – это неважно. И куда только дрожь в голосе подевалась… Ну что ж, вот все и определилось: эта женщина больше не мать – в который раз пришлось в этом убедиться. Но встретиться с ней все равно надо. Встретиться, чтобы по крайней мере выяснить, она это устроила или нет. А если не она, то тогда кто. И какое отношение этот кто-то имеет к Хиэ. А также почему убиты родители Рохи.

– Ты сейчас где? Я подъеду.

– Лучше не сюда. Давай встретимся в Ёнчжи-доне. Помнишь то кафе, куда мы раньше ходили?

«Не хочет говорить, где находится… Нужно будет взять такси. Или лучше все-таки на метро?» Мёнчжун в задумчивости вышел из своего закутка, бросил взгляд на Рохи – и оцепенел. В трубке Хеын продолжала что-то говорить, но ему уже было не до этого. Тетка из лавки-фургончика поддерживала девочку, а та обессиленно висела у нее на руках. Торговка заметила его и что было мочи закричала:

– Эй, папаша!

В какой-то момент Мёнчжуну показалось, что время словно погрузилось в вакуум – замедлилось и едва течет сквозь него. А потом этот вакуум пронзил вопль тетки:

– Папаша! Дочка твоя… Да быстрей же ты, сукин кот!

От этих воплей окружавшая его стена вакуума рухнула, и время понеслось снова: ноги Мёнчжуна сорвались с места, и он с сумасшедшей скоростью помчался к фургону.

– Рохи!!!

На земле возле лотка виднелись пятна ее рвоты.

* * *

– Здесь ребенок, примите без очереди!

До больницы они доехали на «скорой». Едва машина остановилась, санитары тут же переложили Рохи на каталку и повезли в приемный покой. Мёнчжун словно привязанный бежал за каталкой до кабинета экстренной помощи. Пока медики занимались своим делом, он, обливаясь слезами точь-в-точь как незадачливый отец из сериалов, пытался до них докричаться:

– Температура поднялась… (всхлип)… Потом вырвало… А потом ни с того ни с сего сознание потеряла… – Его пояснения были сбивчивыми, половина слез, половина слов.

К задыхающемуся от волнения Мёнчжуну обратилась медсестра:

– Наш персонал сам со всем справится. Вам же необходимо сходить оформить карту приема пациента.

– А?

Под напором медсестры он отступил на шаг и поднял заплаканное лицо. Немного придя в себя, увидел, что девочку уже осматривает доктор. Одновременно с этим вторая медсестра, быстро воткнув ей в вену иглу-катетер, делала забор крови на анализ. «Не из-за меня ли она так мучается? Почему ее так внезапно стошнило и стало плохо? Почему снова приходится смотреть, как маленького ребенка тычут иглами: сначала Хиэ, теперь Рохи?» Все эти мысли давили на Мёнчжуна изнутри, а снаружи его подгоняла медсестра, в который раз повторяя, что ему нужно заполнить документы. Она не отставала от него до тех пор, пока он действительно не пошел оформляться. Так что если с медиками все действительно было как в сериале, то сам он очутился в зоне суровой реальности.

– Что?.. А, да-да.

Мёнчжун кивнул и пошел на выход. Сенсоры сработали, дверь автоматически раскрылась. Стойка регистратуры находилась справа от процедурного кабинета. Мёнчжун постарался отбросить переполнявшее его волнение и сказал:

– Мой ребенок… Им сейчас там занимаются…

Сидящий за стойкой молодой регистратор, даже не подняв головы и не отрывая взгляда от монитора, положил пальцы на клавиатуру.

– Имя ребенка?

– Чхве Ро…

Запнувшись на полуслове, Мёнчжун испуганно съежился: он чуть не забыл, кем на самом деле является и в какой ситуации находится. Назови он настоящее имя девочки – и об этом тут же сообщат в полицию. «Что, хочешь, чтобы на тебя наручники прямо здесь надели? Тогда не видать тебе операции Хиэ, как своих ушей!» Мёнчжун чуть не до крови прикусил нижнюю губу. Регистратор наконец поднял удивленные глаза на странного посетителя:

– Чхве – как?

– Нет-нет, Ким Хиэ.

Мёнчжун назвал номер удостоверения личности дочери. Во рту у него все пересохло, нервы были натянуты как струна: регистратор