День похищения - Чон Хэён

поиграть в детектива. Санъюн отвернулся и снова погрузился в просмотр видео. В какой-то момент лицо девочки, лежащей на каталке, четко попало в объектив камеры, установленной на потолке.

– Стоп! Здесь можно увеличить?

Техник из охраны кивнул с видом «ну само собой» – похоже, он очень гордился своими гаджетами. Одной рукой застучал по клавиатуре, другой ловко крутнул колесико регулировки масштаба изображения: кадр стал крупнее и лицо получилось разглядеть вполне отчетливо.

– Это она, – сказал Санъюн.

– А это тогда кто? – Чжухёк помахал медкартой, где было записано имя «Ким Хиэ».

Понятно, что под настоящим именем профессорскую дочку оформлять было нельзя. Но удостоверение личности с указанным номером действительно существовало и действительно принадлежало Ким Хиэ. Нужно было установить, кто она такая. Санъюн был абсолютно уверен, что в подобной стрессовой ситуации преступник выбрал это имя не случайно.

* * *

Куда бы они ни шли, надо было думать о камерах наблюдения, а любой прохожий казался полицейским. Поэтому всякий раз, когда кто-то бросал на них мимолетный взгляд, Мёнчжун втягивал голову в плечи, а если видел любое устройство с проводами, то тут же поднимал воротник рубашки, не разбираясь, камера это или нет. Рохи по-прежнему шагала впереди – молча, не произнося вообще ни одного слова, так что было непонятно ни куда они идут, ни что у нее на уме. Мёнчжун боялся заговорить первым. Тем более что он сам не знал, куда им теперь идти. С другой стороны, до бесконечности вот так молча шагать и шагать вперед тоже было нельзя.

– Спасибо тебе.

Рохи резко остановила шаг, порывисто обернулась и бросила на Мёнчжуна яростный взгляд. Он вздрогнул и непроизвольно отпрянул назад.

– Поблагодарить решил? – Ее рот искривился, словно произнося ругательство. – Похищенную?

И что тут на это возразишь? Спорить было не о чем: ему просто было очень стыдно. Еще бы – заложница спасает шкуру своего похитителя… Хотя нет, ему изначально было стыдно становиться похитителем. А если теперь признаться ей, что, мол, «украл тебя ради денег», то тут от стыда хоть с моста в реку бросайся. И если б не боязнь высоты, он бы так и сделал. Без шуток, только это и останавливало.

* * *

Едва выбравшись из больницы, они увидели, как к приемному отделению подлетела черная машина. Из нее выскочили двое мужчин – очевидно, полицейские. Мёнчжун еще не отошел от того, что Рохи по своей воле вытащила капельницу, а тут снова пришла пора в ступор впадать. И только когда девочка схватила его за руку и потащила за собой, он немного пришел в себя. Мёнчжун полагал, что они сейчас пойдут к центральным воротам больницы, но Рохи тянула его в другую сторону; он подчинился и они спрятались за грузовиком, стоящим на парковке.

Некоторое время спустя те двое, что приехали на черной машине, выбежали из приемника, снова запрыгнули в машину и проехали через центральный выезд.

* * *

– Рассказывай. – Речь Рохи была краткой, отрывистой и категоричной, как приказ, которого не ослушаешься. В ее словах чувствовалась сила; взгляд был жесткий, колючий.

Мёнчжун, запинаясь, начал говорить. Про то, что на самом деле он не ее отец. Что его настоящую дочь зовут Ким Хиэ и она чуть младше Рохи. Что дочь – это все-таки дочь, и ею навсегда останется. Что назвали ее не в честь известной актрисы… Слова лились из него потоком, непоследовательным и бессвязным.

– И донор для пересадки костного мозга есть: с трудом, но нашли. Даже дату операции назначили – второе сентября. Я хотел до этого времени продержаться, а потом сразу тебя отпустить.

Рохи глубоко вздохнула.

– Короче, ты не мой отец?

Интонация была вопросительная, но было понятно, что, по сути, это вопрос риторический. Мёнчжун кивнул.

– И ты меня похитил? Ради денег?

Он снова кивнул. После чего осмелился взглянуть в ее сузившиеся глаза.

– Мои родители сообщили в полицию и теперь нас ловят?

«Уфф, а здесь аккуратней…» В этот раз просто покачать головой не получится: ни в знак согласия, ни возражения. Осталось только опустить глаза вниз.

Белое личико Рохи дернулось от смутной тревоги.

– Деньги уже получил?

– Да нет же! Даже дозвониться до них не смог.

Рохи наморщила лоб. Потом, словно сообразив что-то, вновь посмотрела на Мёнчжуна, отчего тот понурил голову.

– Дозвониться, значит, не смог, но полиция тебя ищет?

Во рту у него так пересохло, что Мёнчжун невольно сглотнул. Получилось громко – даже Рохи услышала. У него заложило уши, как в самолете при наборе высоты: вечером на дорогах Йонина машин было довольно много, но он не слышал их гудков – видел только проносящиеся мимо силуэты.

После паузы Рохи спросила:

– Ты их убил?

Как-то совсем не по-детски у нее мозги устроены: похитил, но родителям не позвонил; если не позвонил, то, значит, и заявление не подавали; а если никто не заявлял, то почему за ними охотится полиция? Вывод отсюда только один: выкуп просить не у кого, и в полицию с заявлением обращаться некому. Потому как родители ее уже убиты. В логике ей не откажешь, вот только…

Мёнчжун вскинул голову так, что чуть шею себе не сломал:

– Это не я их убил!

Когда кричат «не я убил», это значит, что их все-таки действительно убили и они мертвы. Лицо Рохи подернулось, словно по воде пробежала рябь. Она села у обочины, прямо там, где стояла. Мёнчжун боялся, что девочка сейчас упадет в обморок или что-то подобное, поэтому подошел поближе и стал рядом. Голова у нее была полностью свешена вниз. Хотя уже было темно, но Мёнчжун заметил, что краснота на ее шее полностью не прошла. Он положил руку ей на плечо: тело девочки мелко дрожало. Мёнчжун не знал, что сказать, хотя что в такой ситуации скажешь?

Мелкая рябь на ее лице постепенно превращалась в накатывающее цунами. Не поднимая головы, Рохи плакала навзрыд. Казалось, она сейчас закричит. Пусть она и потеряла память и не помнила родителей, но сам факт того, что папа и мама мертвы, потряс ее. Спустя некоторое время всхлипы стали тише: похоже, плач лишил ее сил, но Рохи словно прорвало, и из ее опустевших стеклянных глаз все текли и текли слезы. Мёнчжун подал ей руку, чтобы поднять с обочины, но у нее совсем не оставалось сил, так что даже держаться за него она не могла. Если б он ее отпустил, девочка просто свалилась бы на землю. Тогда, не отпуская ее ладонь, Мёнчжун повернулся спиной, присел и, крепко прижав второй рукой,