Коктейль «Две семерки» (сборник) - Эдуард Тополь

Котенков: Когда прокуратура дала санкцию на его арест, то, естественно, в таких условиях его пребывание в Москве было уже опасно и для него лично, и для нас с точки зрения политической компрометации. И было принято решение вывезти его из страны. Почему это было обставлено так театрально, это вообще история почти детективная. Напомню вам, что министром безопасности, которого первым снимали с позором, был Берия. Но его снимали с шумовым оформлением и с гораздо большими последствиями. После Берии Баранников был вторым министром безопасности, которого нужно было снять за неблаговидные поступки. И перед нами стояла задача не допустить никакого шума и уж тем более никаких силовых действий как с его стороны, так и с нашей…

Вопрос: Вы имеете в виду, что и после увольнения он через своих людей сохранял какие-то силовые позиции в Министерстве безопасности и в прокуратуре? Так, что ли?

Ответ: Так. И чтобы не накалять атмосферу, было принято решение избрать такой вариант выезда, при котором вообще исключалась какая бы то ни было возможность столкновения Якубовского с прокуратурой, Министерством безопасности или с МВД, где Дунаев еще имел какую-то силу, тем более что Ерин находился в это время в отпуске. Задача была отправить Диму за рубеж, а вылететь за рубеж можно только из Москвы, но это же обязательная проверка документов, проход через пограничников и, следовательно, встреча с компанией Баранникова. А это исключалось. Мы ведь не могли исключить и такую возможность, что его при нас пропустят в самолет, потом этот самолет посадят в любом другом городе и там арестуют.

Вопрос: Вы говорите «мы», «нас»… Вы можете назвать каких-то конкретных людей?

Ответ: Нет, не могу. Потому что, как вы сами понимаете, этим занимались люди, которые как раз и обеспечивают безопасность.

Из бесед с Андреем Карауловым:

– Мы примчались на Курский вокзал за пятнадцать минут до отхода ночного поезда «Москва – Ростов». Котенков уже, знаем, ждет нас на перроне, и весь вагон забит охраной. Приехали. Вот Курский вокзал, вот площадь, а сбоку там как бы депутатский зал, и мы в аккурат сбоку заезжаем – там забор такой и вроде пустырь. Милицейская машина, которая шла впереди нас, отваливает в сторону, пропускает «Чайку», и мы въезжаем. Я вылезаю из машины подышать, оборачиваюсь назад и вижу, как за нами сюда же подкатывает такая же, как шла за нами, белая «Волга» и «рафик», из которых выходят люди с кинокамерами в руках, с характерными чемоданчиками и с ходу врубают свет. И я тут же понимаю, что такая киноаппаратура может быть только у одного учреждения. А они идут ко мне: «Ой, товарищ Караулов, что вы тут делаете? Можно мы вас снимем?» Старик, я умер второй раз в жизни. Я трусом оказался полным, я думал, что я храбрый человек, а я чуть богу душу не отдал. А наш герой и Макаров сидят впереди, в «Чайке», в двух шагах. Я тяну одеяло на себя: «Ребята, вы кто?» – «А мы, – говорят, – “Московский комсомолец”, у нас рейд». Ну, думаю, ни черта, меня на мякине не проведешь! А пока я с ними дебатировал, что меня снимать не надо, полковник Боря подскочил сзади, руки мне за спину, морду мне вот так вниз и – в машину. Я влетел в нее плашмя. «Чайка» разворачивается, наша «Волга» за ней, и мы несемся по Садовому кольцу. А генерал Котенков стоит на перроне у вагона забронированного и ждет, когда явится пациент. И ему показалось, что к этому перрону подходят в большом количестве люди в спортивных костюмах…

Из беседы Э. Тополя с генералом Александром Котенковым, начальником ГПУ Администрации Президента России. Москва, Старая площадь. 2 октября 1993 года. 40 часов до начала обстрела Белого дома и ареста Хасбулатова и Руцкого:

Котенков: В ту ночь была предпринята попытка выехать поездом, но, судя по всему, произошла утечка информации, и на вокзале, с которого Дима должен был уехать, оказалась группа журналистов, причем тележурналистов. И группа омоновцев. То есть это была явно инсценировка, им нужно заснять захват главного пассажира «Чайки» с поличным. Я при этом не присутствовал, у меня была другая задача по его сопровождению. Я приехал чуть раньше и ждал возле вагона его появления. А не дождавшись, проводил поезд и вернулся к себе в управление, так и не поняв, что произошло. Впрочем, с той стороны вы, наверно, знаете, как развивались события.

Из бесед с Якубовским:

– В четверг принимается решение эвакуировать меня из Кремля. Потому что на субботу было объявлено открытие сессии Верховного Совета и стало известно, что Хасбулатов собирается ставить там вопрос, во-первых, о якобы незаконном снятии Баранникова, а во-вторых, о том, что я, нарушитель границы, скрываюсь в Кремле. Руцкой выступает по телевидению и крутит видеокассету, на которой снято, как я встречаю Рождество в одном из ресторанов Торонто. Но он не говорит, что это ресторан, а говорит, что это мой дом. А в Кремле в ответ ничего сделать не могут, как только эвакуировать меня из Москвы поездом – через Ростов! Вот такой паралич власти. Все московские аэропорты блокированы, Степанков выписал ордер на мой арест за незаконный переход государственной границы, и пусть это бредовый ордер, но по нему меня можно арестовать, а уж потом они разберутся или просто ликвидируют меня «при попытке к бегству». И они Кремль замкнули, окружили. Но мы выскочили из Кремля тремя машинами – я в машине на полу лежал, а они не решились правительственный кортеж останавливать. Мы по Моховой, через улицу Разина, улицу Куйбышева и – к Курскому вокзалу. А им же нужно меня не просто арестовать, им нужно красиво, с помпой, чтобы уличить команду Президента. Примчались на Курский вокзал, а там, на площади, машин полным-полно и ОМОН. Я говорю: «Ребята, смотрите, это же омоновцы, я их по ботинкам узнаю, это же мои ботинки, я их в эти импортные ботинки обувал! Я на эти ботинки деньги собирал и отправлял из Канады помощь московской милиции – машины, одежду, галоши…» Но мы уже подкатили к депутатскому залу, а там «случайно» оказались телекорреспонденты, они подбегают к Караулову и говорят: «Товарищ Караулов, а что вы так поздно тут ночью делаете?» А он: «Маму пришел проводить». А они: «А можно, мы с вами пойдем и тоже ее проводим?» Ну, он их послал, прыгнул в машину – и мы деру с вокзала. Но куда ехать – непонятно. Я говорю Макарову: «Давай в Кремль». А он говорит: «В Кремль нельзя, наши машины уже засекли, и нас теперь туда не впустят, арестуют перед воротами». Короче, ошалеть можно – ночью мчимся по Садовому кольцу как затравленные; сворачиваем в переулки, чтобы сбить погоню, а куда ехать – не знаем. Тут Макаров останавливает нашу машину, выскакивает, сажает на свое место Андрея Караулова из второй «Волги», а сам садится на его место и уезжает. Якобы хочет увести за собой погоню. Короче, сбегает, выдавая себя за Александра Матросова и Ивана Сусанина вместе. А мы остаемся вчетвером: я, мой телохранитель Виталик, Андрей Караулов и полковник Боря Просвирин, замначальника охраны Президента. И на всех нас оружия – один ПСМ у Просвирина. Тогда я говорю: у меня в Москве еще один телохранитель есть, Саша, поехали за ним. Катим на Ленинский проспект, Виталик уходит за Сашей, а Просвирин из машины звонит в Кремль, но там никого нет из руководства, ведь ночь, там одни дежурные. Они спрашивают: где вы находитесь? Но он не говорит им, где мы находимся, чтобы по радиоперехвату нас не засекли. Он говорит: «Мы на Ярославском шоссе». А мы сидим в машине и что делать дальше не знаем. Так я с родиной встретился, специально из Цюриха прилетел правительственным самолетом.