📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаНоктюрны (сборник) - Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк

Ноктюрны (сборник) - Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 177
Перейти на страницу:
больше, чем Галя. Одним словом, тут выступала настоящая жизнь, яркая и полная глубокого смысла.

III

Вера Васильевна опять стояла у окна и смотрела на улицу. Падал мягкими белыми хлопьями ласковый весенний снежок. На голой сетке соседнего сада черными точками пестрели какие-то птицы, точно ноты неизвестной громадной пьесы, – недоставало только взмаха палочки дирижера, чтобы эта таинственная музыка развернулась во всей своей напряженной красоте. Весенний концерт висел в самом воздухе…

По улице тянулись воза со снегом. Дворник Семен, как всегда, ничего не делал, но имел вид человека, которому дохнуть некогда. Старик Иван и молодой Петруха с тупой покорностью отрабатывали дворницкую работу. Вере Васильевне теперь они казались уже совсем другими людьми, и она напрасно старалась представить себе тех двух баб, которые унесли с собой счастье вот этих простых людей, и счастье и любовь. Да, там была настоящая любовь, и вот этот Петруха будет жалеть покойную жену тоже по-настоящему. Какое это хорошее русское слово: жалеть…

– А вот меня, куколку, никто жалеть не будет, – с тоской думала девушка. – Да. И никому я не нужна. Разве жалеют безделушку, которой только играют?

Куколке тоже хотелось плакать, так просто по-бабьи поплакать, как плакали в кухне Аннушка и Галя.

1898

Роковые дни

I

Положительно бывают такие дни, которые как-то располагают к семейным неприятностям. По крайней мере это верно для Петербурга. Еще проснувшись утром, Сергей Иваныч Лохов почувствовал как-то всем телом, что случится что-то неладное и случится именно сегодня. В окно его кабинета смотрел такой кислый осенний день. Стекла отпотели, и по ним струились капли холодного осеннего дождя, точно «слезы неутешной вдовы». В собственном смысле слова света не было, а в окно смотрело что-то мутно-серое, удручающее и безнадежное. В такие именно дни человек особенно склонен к несправедливости и нарочно придумывает разные неприятности.

Первой мыслью Лохова была жена. Что она? Как ее нервы? В каком расположении духа она проснется? Впрочем, последний вопрос является совершенно излишним, потому что было ясно само собой, что Валентина Яковлевна не могла проснуться в хорошем настроении.

По свойственной сильной половине человеческой слабости, Лохов инстинктивно старался выиграть время и одевался дольше обыкновенного. Он даже посмотрел на себя в старое дорожное зеркальце и нравоучительно заметил вслух:

– Эх, брат, Сергей Иваныч, как ты постарел за этот год… Ведь всего один год, братец ты мой! Нехорошо… Надо подтянуться.

Из зеркала на Лохова смотрело еще не старое лицо, ну, этак под пятьдесят, но осунувшееся, принявшее какой-то землистый оттенок и с какой-то затаенной тревогой в каждой черточке. У бродячих собак бывает такое выражение. Лохову больше всего не понравился лихорадочный блеск глаз, синева под глазами и предательская краснота носа. Боже мой, и это он, Лохов… Оглянувшись на дверь, он подошел к угловому шкапику и торопливо выпил рюмку коньяку, как привык делать под разными предлогами в последнее время. У него было столько неприятностей, забот и удручающих хлопот, что поневоле приходилось прибегать к искусственным мерам для восстановления нарушенного нравственного равновесия. Впрочем, сейчас он не подыскивал для себя даже оправдания и заботился только об одном, чтобы ничего не заметила Валентина Яковлевна.

– Самовар подан, – довольно грубо доложила горничная, появившаяся в дверях кабинета без всяких предупреждений.

– Хорошо, хорошо… Валентина Яковлевна проснулась?

– Они одеваются…

Лохов ненавидел эту горничную Сашу, потому что чувствовал в каждом ее движении, что она его не уважает. И кабинет никогда не приберет, как следует, и платья не почистит по-настоящему, и вещи швыряет – одним словом, не уважает барина, а не уважает потому, что вся сила в барыне. Барин был последним человеком в доме, чем-то вроде подсудимого, которого председатель лишил даже последнего слова.

Обыкновенно Лохову приходилось дожидаться жены в столовой, когда она выйдет к чаю, а сегодня вышло наоборот. Валентина Яковлевна, одетая довольно небрежно, что еще больше ее старило, сидела уже за самоваром, когда он вошел в столовую. Она не ответила на его приветствие ни словом, ни движением, ни взглядом, а только брезгливо отвернулась. Ей было за пятьдесят, но она казалась старше благодаря брюзглой полноте. Не спасали и подкрашенные волосы и подведенные глаза. Лохов как-то съежился и занял свое хозяйское место на конце стола. Единственная надежда оставалась на то, что выйдет дочь Нюта, а при ней Валентина Яковлевна всегда сдерживалась. Сейчас после чая Лохов отправился бы «по делам» и вернулся бы домой только к обеду. Но по оставленной чашке Нюты отец видел, что дочь уже напилась чаю и ушла по своим делам. Она где-то и что-то слушала, чему-то училась и куда-то готовилась.

Лохов торопливо выпил свой стакан, закурил папиросу и поднялся.

– Вы опять пропадете на целый день? – спросила Валентина Яковлевна, делая кислую гримасу.

– То есть как пропаду? Кажется, Валечка, тебе хорошо известно, что я усиленно хлопочу… то есть стараюсь… вообще…

– О, несчастный!.. Боже мой, Боже мой, до чего я дожила… Вы вчера опять были у Доминика? От вас пахло за обедом водкой… Вы шляетесь по кабакам и разным притонам и называете это «хлопотать». До чего я дожила!..

– Валечка… то есть я, действительно, заходил к Доминику. На минутку… Там всегда много публики, и я надеялся встретить одного знакомого инженера… да… ну, и выпил рюмку водки и закусил кулебякой…

– Вы забыли только одно, что у вас есть взрослая дочь, и я не могла назвать вас настоящим именем. Да, я щадила ее сердце и душу… Она не должна подозревать той грязи, которая ее окружает под родительским кровом. Нюта только ростом большая, а в сущности это ребенок, настоящий ребенок… Она ничего еще не понимает, и я щажу ее девичью невинность.

– Валечка, ну, если хочешь, я виноват. Я больше не буду… то есть исправлюсь. А Нюту я люблю не меньше твоего…

– Довольно, довольно… Отправляйтесь по своим делам.

Лохов хотел еще оправдываться, но Валентина Яковлевна сделала рукой такой жест, как театральная королева, которая прекращает аудиенцию.

В передней Лохов сразу приободрился. Он сегодня очень дешево отделался и теперь радовался, как школьник, что может вырваться на улицу. Бывают такие счастливые семейные минуты… Спускаясь по лестнице, он даже что-то насвистывал, что очень изумило горничную Сашу.

«Чему обрадовался-то, старая мочалка? – думала она. – Тоже барин называется…»

Она сердито хлопнула дверью. Горничная Саша презирала своих господ, как настоящая петербургская прислуга. Разве это господа? Голь перекатная, рвань коричневая… Только-только тянутся со дня на день, а старуха все куски во рту считает, в кастрюли на

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 177
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?