Первая мировая в 211 эпизодах - Петер Энглунд

Вчера, в Страстную пятницу, прошел его первый рабочий день в госпитале. Кушинг уже начал представлять себе, к чему сведется его работа. Он видел раненых, это были чаще всего терпеливые, молчаливые люди с рваным, искореженным телом, с инфицированными ранами, которые нужно было долго лечить. Из их ран извлекали не только пули и осколки гранат, но и еще то, что на профессиональном языке называлось побочными снарядами: куски одежды, камни, деревяшки, гильзы, остатки снаряжения, фрагменты тел других людей. Он уже понял, в чем заключаются самые серьезные проблемы. Во-первых, множество солдат с больными, синими, отмороженными и почти не действующими ногами вследствие того, что они день и ночь стояли в ледяной слякотной воде (термина “окопные ноги” еще не существовало). Во-вторых, много симулянтов и тех, кто из стыда или тщеславия утрирует свои проблемы. Наконец, есть “сувенирная хирургия”, когда проводится довольно рискованная операция, хотя на самом деле снаряд мог бы и остаться в теле раненого, и после такой операции пациент гордо показывает всем извлеченную из него пулю или осколок гранаты, словно боевой трофей. Кушинг качает головой.

Сегодня канун Пасхи. Холодная, но ясная весенняя погода сменилась дождем.

С утра Кушинг обходит полупустые палаты и составляет список наиболее интересных с точки зрения неврологии случаев. Раненых с тяжелыми черепно-мозговыми травмами совсем немного, и поэтому он фиксирует различные типы поражений нервной системы. Раненые поступают почти исключительно из юго-восточных частей фронта. Большинство из них французы, есть также черные солдаты из колоний[81] и несколько англичан. (Последние, как правило, отправлялись в больницы ближе к Ла-Маншу или домой.) Постепенно список был составлен. В нем было записано следующее:

За обедом один санитар рассказал Кушингу, как он на днях видел безногого ветерана войны 1870–1871 годов и как тот, пошатываясь, вытянулся на своих костылях, отдавая честь солдату лет на 45 моложе его, жертве нынешней войны, тоже оставшемуся без ног. После обеда Кушинг посетил отделение челюстно-лицевой хирургии, его очень заинтересовали новые эффективные методы лечения. “Уникальная работа — умение вправлять зубы и челюсть бедняге, у которого отстрелена большая часть лица”.

44.

Пятница, 9 апреля 1915 года

Ангус Бьюкенен ждет поезда на вокзале Ватерлоо

Еще один дождливый день. В сумерках Лондон кажется необычайно серым и сырым. Он ждет на перроне номер семь с шести часов вечера, а их поезда все нет. Вокруг полно народу. Весь перрон забит людьми — здесь не только мужчины в форме цвета хаки, но и много гражданских: родственники, друзья приехали на вокзал Ватерлоо провожать солдат на фронт. И хотя погода унылая, настроение у ожидающих приподнятое, они толпятся, разговаривают друг с другом. Если кто-то и недоволен опозданием поезда, он этого не показывает.

Собравшиеся на перроне будут служить в добровольческом батальоне — 25-м Королевском фузилерном, который отправляется в долгое путешествие в Восточную Африку. Известно, что европейским военным нелегко приходится в этой части Африки, но большинство людей в форме уже побывало в жарком климате или успело повидать дикую природу. Этот “Приграничный легион” набирали из жителей Гонконга, Китая, Цейлона, Малакки, Индии, Новой Зеландии, Австралии, Южной Африки и Египта; здесь были и бывшие полярники, и ковбои. Сам Бьюкенен в начале войны обретался далеко на севере, в канадской глуши, и занимался коллекционированием арктической флоры и фауны, а потому узнал о случившемся только в конце октября. И не мешкая отправился на юг. До первого крупного поселения он успел добраться к Рождеству, а затем продолжил свой путь, намереваясь завербоваться в армию.

Ротой Бьюкенена командовал опытный охотник на крупную дичь, Фредерик Кортни Селус, автор двух популярных книг об Африке[83]. Он был воплощением типичного викторианского путешественника-первооткрывателя: бесстрашный, оптимистически настроенный, беззастенчивый, невинный, закаленный и любознательный. Этот 64-летний мужчина с короткой седой бородкой двигался с легкостью тридцатилетнего. (Возрастная граница в батальоне составляла 48 лет, но многие новобранцы были гораздо старше и давали откровенно лживые сведения о своем возрасте — столь велико было стремление попасть на войну[84].)

Батальон с самого начала приобрел славу элитного соединения, где собрались избранные смельчаки. Но среди ожидавших на перроне имелись и такие, кто фактически дезертировал из других воинских частей, чтобы попасть в этот батальон. Примечательно, что он был единственным соединением во всем Британском экспедиционном корпусе, не прошедшем хоть какого-то военного обучения; считалось, что эти люди многоопытны и всякое обучение излишне, даже оскорбительно для таких gentlemen adventurers. Ничего удивительного в том, что в этот вечер в воздухе витал “a spirit of romance”[85].