Великий герцог Мекленбурга - Иван Оченков

– Ну и ладно, а возвращаясь к вашему пану, – отчего он отказался от выкупа, он так богат?

– Нет, пан герцог, пан Муха, конечно, не за печкой уродился, но и не слишком богат. И в другое время, может, и столковался с вами, да только на нем интердикт[23].

– Интердикт… А что он натворил?

– Ну, то вам знать ни к чему, а только думаю, что пану пообещали снять отлучение, если он искупит свой грех, а о вас, не в обиду будь сказано, слава как о колдуне идет и еретике. А наш пан, хоть может натворить в запале такого, что и сотне мудрецов за сто лет не придумать, но он добрый католик и в вере тверд.

– А ты униат, поди?

– Среди казаков униатов не водится, а среди униатов – казаков, – сердито ответил мне Евтух. – Пан мой моей веры не касается, и вам, ваша милость, того бы не делать.

– Что-то ты разболтался, Евтух! – строго сказал подошедший Казимир.

– Ну что же тут поделать, вы, пан, со мной общаться не хотите, слуги ваши будто немые, да и не дело это герцогу лишний раз с холопами беседу вести. А казак все же повыше, чем крестьянин, – тут же ответил я. – Мне так скучно, пан Казимир, что я рад был бы поговорить даже со своим оберстом Хайнцем Гротте. Хоть он на редкость нелюдимый и нелюбезный человек. Что, впрочем, совсем неудивительно – он, изволите ли видеть, из бюргеров. Однако сумел оказать мне важную услугу, и я сам произвел его в шляхетское достоинство, да. А еще я купил ему фольварк, так что теперь он зовется фон Гротте, и никто не знает, что прежде он был… да какая разница, кем он был? Главное, что он теперь дворянин и мой офицер, а до прочего никому и дела нет. Такие вот дела, разлюбезный мой пан Казимир.

Тот, впрочем, не удостоил меня ответом и вышел, лишь злобно зыркнув. Ну ничего, говорят, капля камень точит… Со временем, а вот времени-то у меня и нет.

Видимо, слова мои не пропали втуне, и тем же вечером мое высочество принимало пищу в компании «пана» Казимира. Сам он, правда, отмалчивался, и разговор со мной вел старый Евтух.

– А что, Евтух, есть ли у тебя где-нибудь дом? – спросил я казака, насытившись.

– Скажете тоже, пан герцог, откуда у казака дом?

– Ну, казаки, верно, разные бывают, у одних только и достояния, что драные шаровары и сабля, а у других есть свои хутора. И в этом хуторе, я полагаю, казак такой же пан, как и всякий другой шляхтич.

– Бывает и такое, а только казак пану все одно не ровня, хоть есть у него хутор, хоть нету.

– А если казак получит от короля привилей?

– Тогда другое дело, да только не так уж часто такое случается.

– Да уж, ваш король сильно зависит от шляхты и не ценит верных слуг.

– А вы, ваша милость, цените?

– А как же иначе? Про Гротте я вам уже рассказывал…

– Не похоже, чтобы ваши люди были вам так уж верны, ваше королевское высочество, – вступил в разговор молчавший до того Казимир. – Вы знаете, что ваш офицер вас предал?

– Вы говорите о Болеславе фон Гершове? Что же, такое случается, бедняга совсем сошел с ума от любви к этой польской девчонке и погубил свое будущее. Я ведь уже приготовил ему и его брату по хорошему фольварку, чтобы они не были голодранцами и могли жениться на знатных девушках с хорошим приданым. А теперь он гниет в тех кустах, а имение осталось без хозяина. Уж и не приложу ума, что с ним делать? Впрочем, вернусь в Мекленбург, найду что делать.

– Вы надеетесь вернуться?

Услышав это, я, к великому удивлению старого казака и Казимира, засмеялся.

– А что со мной сделается? – спросил я у опешивших собеседников, отсмеявшись. – Я же вам говорил, что я имперский князь и женат на кузине вашего короля. Ну побуду в плену, ну заплатят за меня выкуп. Но все равно рано или поздно вернусь. Кстати, выкуп, скорее всего, заплатит шведская родня, так что я даже в денежном отношении не слишком пострадаю.

– Но святая церковь…

– Пан Казимир, не разочаровывайте меня, в вашей шляхте чертова прорва лютеран, кальвинистов и еще бог знает кого, даже мусульмане есть из татар. И все они с точки зрения папы злостные еретики, однако никто не тянет их на костер. Вот если бы в их руки попал кто-то, не имеющий герба, тогда – да, поджарили бы!

– Тогда почему вы…

– Почему я предложил выкуп? Святая пятница! Да дела у меня, к тому же я не люблю проигрывать. Есть такой грех. Но даже если мне не удастся освободиться, то ничего не поправимого не произойдет. Просто один казак так и останется голодранцем, а другой бравый парень никогда не станет шляхтичем. Вот беда-то! Только беда эта не моя. Ладно, вы себе думайте, а я спать буду. Чего-то я притомился.

Улегшись на убогое ложе, я накрыл лицо шляпой и сделал вид, что засыпаю. Я надеялся, что Казимир с Евтухом продолжат разговор и я услышу что-то интересное, но мои надежды не оправдались. Немного посидев, Казимир и Евтух ушли, оставив меня на попечении двух охранников. Надо сказать, охранявшие меня слуги несколько умерили свое рвение в последнее время. Полежав еще немного, я незаметно заснул.

Проснулся я за полночь от холода и потрясающего храпа. Охранники, обязанные караулить меня и приглядывать за очагом, наглым образом уснули, наплевав на не написанный еще устав гарнизонной и караульной службы. Один из них как раз и храпел, выводя носом немыслимые рулады. Слушать их было совершенно невыносимо, и я не нашел ничего лучше, как толкнуть его каблуком в бок. К моему удивлению, слуга и не подумал проснуться, продолжая храпеть и лишь всхрюкнув от удара. «Да их опоили!» – мелькнула у меня мысль, и я, мгновенно лишившись остатков сна, поднялся. Оглядевшись, я приподнялся и, отцепив от пояса спящего кинжал, сунул его за голенище ботфорта. Крадучись выйдя после этого из избушки, я направился к навесу с лошадьми.

– Пану герцогу не спится? – услышал я голос позади себя.

– Евтух! Чтобы тебе черти в аду угля не пожалели, напугал, старый черт! Еще чуть-чуть – я бы для того дела, что вышел, позабыл штаны снять, – ответил я старому казаку, обернувшись.

– А где ваши провожатые, пан герцог? – спросил он, испытующе глядя на меня.

– Знаешь, казак, есть места, куда даже короли ходят своими ногами. К тому же эти два борова спят, немилосердно храпя при этом. Твое счастье, старый хрыч, что меня прихватило, а то бы я непременно сбежал.

– Спят? – недоверчиво протянул Евтух.

– Иди посмотри, – огрызнулся я, – а мне недосуг.

Старый казак опрометью кинулся внутрь избушки, а я отошел в сторону и, присев в кустах, стал наблюдать за развитием событий. Не прошло и минуты, как казак выскочил и стал оглядываться, разыскивая меня глазами. Тут к нему откуда-то сзади подошел человек и что-то спросил. Евтух отскочил как ошпаренный и, резко развернувшись, схватился за саблю. В этот момент ветер немного разогнал облака на небе, и почти полная луна осветила полную драматизма сцену. Казимир (это был он) и Евтух, обнажив клинки, стояли друг против друга, причем Евтух свободной рукой зажимал бок. Должно быть, Казимир нанес ему исподтишка удар ножом.