Карусель душ - Пенн Кэссиди

под успокаивающий джаз, жесткий трах и безделье, абсолютно ничего не делая. У меня болело все тело, но у меня было предчувствие, что это пройдет после того, как я отпущу свою жизнь в реальном мире.

— Значит, я буду бессмертна? — Спросила я, пытаясь проделать тот маленький фокус с монетами, который всегда проделывал Баэль. Я роняла эту чертову штуку себе на лоб по меньшей мере дюжину раз, но была полна решимости.

— Ты не можешь быть бессмертной, если ты мертва, — сказал Теодор с легким смешком. Он провел большим пальцем по подошве моей правой ноги, и я застонала от того, насколько восхитительно это ощущалось. — Так что технически, нет. Но твоя душа перейдет в следующее состояние существования. Ты по-прежнему состоишь из той же энергии, которая дала тебе жизнь, только теперь тебе не придется жить в рамках смертного тела.

— Так запутанно, — сказала я, качая головой, и перекатилась на бок. — Ты можешь просто сказать, что я собираюсь стать призраком. Теперь меня это не отпугнет.

Оба мужчины покачали головами. Баэль поставил графин с «Эйфорией» на приставной столик, прежде чем вернуться к кровати и запрыгнуть на нее, заставив меня подпрыгнуть. Он все еще был без рубашки, а его длинные волосы были взъерошены и растрепаны.

— Нет, — сказал он, подперев голову рукой и повернувшись ко мне лицом. — Ты не станешь призраком. Ты все еще будешь существовать в этом мире, даже если у тебя больше не будет физической формы. Призраки — это всего лишь отголоски прошлого. Души — это просто энергия, которая была переведена из одного состояния в другое.

Теодор кивнул, выпуская изо рта кольца дыма и попыхивая своей длинной трубкой. Дым пах землисто и сладко, и я поняла, что мне это нравится.

Я кивнула, наконец-то отказавшись от фокуса с монетой, и большим пальцем бросила ее обратно Баэлю. Он поймал её в воздухе и тут же начал катать по костяшкам пальцев. Я прищурилась, глядя на него, а он просто подмигнул.

Я перекатилась на спину и потянулась, подняв руки над головой. От этого движения шелковый халат, который дал мне надеть Баэль, приподнялся, узел распустился, обнажая мою грудь. Два мужских стона наполнили комнату, и я улыбнулась про себя.

Я насчитала около двух секунд, прежде чем почувствовала, как чьи-то пальцы сомкнулись вокруг моих лодыжек. Теодор притянул меня к себе, и я вскрикнула, сползая к изголовью кровати. Я рассмеялась, когда он поставил мои ноги по обе стороны от себя, прежде чем опуститься на колени и устроиться между моих бедер.

Я откинула голову назад, глядя на Баэля с ног на голову. Он счастливо развалился в ногах кровати, его глаза наполнились жаром.

— T’as de beaux yeux, tu sais? (У тебя красивые глаза, ты знаешь)

Я покраснела, преувеличенно хлопая ресницами.

— Ты правда так думаешь? — Я поддразнила. Он всегда зацикливался на моих глазах. Один коричневый, а другой голубой, даже с самого первого дня.

Он прищурился, глядя на меня, борясь с улыбкой.

— От тебя тоже одни неприятности, моя любовь. Хорошо, что я обожаю неприятности.

Я ахнула, когда руки Теодора блуждали по моим бокам, его губы касались моего живота, его язык пробовал каждый дюйм моей кожи. Я издала стон и покачала бедрами, в то время как Баэль зачарованно наблюдал за мной.

Теодор прокладывал поцелуями дорожку вверх по моему телу, пока не прижал меня к простыням под нами, мои руки крепко вцепились в них. Тепло его тела полностью окружило меня и распространилось повсюду, как лесной пожар, пожирающий все на своем пути.

Он схватил меня за запястье, потянув мою руку вверх и за голову, прижимая меня к земле, прежде чем прижаться ко мне. Другой рукой он высвободил свой член, широко раздвинув мои бедра коленями.

Его глаза пристально впились в мои, изучая мое лицо, прежде чем вернуться и снова зафиксировать мой взгляд.

— Cheri mwen vle w (Дорогая, я хочу тебя), — прошептал он мне в губы.

Я не совсем свободно владела гаитянским креольским, но основы знала. Достаточно, чтобы знать, что он хотел меня прямо сейчас, повторяя мои собственные потребности.

Он медленно скользнул в меня, и я застонала, закрыв глаза, наслаждаясь скольжением его толстого члена и давлением, которое нарастало внизу моего живота. Я была так переполнена, что это почти причиняло боль, но эта боль приносила такое удовлетворение.

Я задрожала в объятиях Теодора, мое тело жаждало большего, когда его сильные руки крепко прижали меня к себе. Я чувствовала, как каждый его толчок проникает все глубже и глубже, сладкая агония, которая заставляла мое тело дрожать от удовольствия и желания. Каждое движение посылало волны ощущений, проходящие через меня, сила их разбивалась друг о друга, как бурное море. Я хотела, чтобы этот момент длился вечно.

Я чувствовала, что Баэль пристально наблюдает за мной, как это делал Теодор в тот первый раз в моем фургоне. На этот раз моей аудиторией был директор манежа — билетер, и он был в полном восторге от нашего вида.

Тео захватил мои губы своими, целуя страстно, медленно и неторопливо. Его губы были мягкими, но в то же время и твердыми, а вкус его языка напоминал ту «Эйфорию», которую мы пили сегодня вечером.

Волна удовольствия захлестнула нас обоих, и мы двигались вместе, как одно целое, подпитываясь страстью, предвкушением, потребностью и одержимостью друг друга. Его толчки становились быстрее и неистовее по мере того, как он достигал своего собственного крещендо, в то время как я все глубже погружалась в свое собственное оргазмическое блаженство.

Он простонал мое имя у моих губ, когда кончал, наполняя меня своей горячей спермой, доводя до крайности и погружая в чистый экстаз. Я закричала, когда мои руки вырвались из его крепкой хватки, царапая его спину, когда он входил в меня быстрее и жестче. Он точно знал, что мне нужно и как я в этом нуждалась.

Я кончала жестко, пока слезы не потекли из уголков моих глаз. Мои бедра дрожали вокруг его бедер, когда его движения замедлились и остановились.

Он откинулся назад, снова страстно целуя меня, обхватив мое лицо своей массивной ладонью.

— Mwen tèlman renmen ou (Я тебя так люблю), — тихо сказал он, его глаза встретились с моими. Я резко втянула воздух, глаза расширились от шока.

Маленькие бабочки поселились в моей груди, когда я поцеловала его в ответ и сказала:

— Я тоже влюбляюсь в тебя, Мет Калфу. Кажется, я упала прежде, чем осознал это.

Его глаза потемнели, когда я