Изобилие - Роман Сенчин

– Метет-то как, а! – мотнул головой попутчик, глядя на Сергея Борисовича через темные мутные стекла. – Битый час протоптался, не брали! Вот люди пошли, а!

«Черт меня дернул взять», – подумал Сергей Борисович и вздохнул досадливо.

– Да-а, – мужик тоже вздохнул. – Можно курить? – Не дожидаясь разрешения, он закурил. – А ты не боишься?

– Чего? – сухо спросил Сергей Борисович.

– Ну, людей подбирать. Эти ведь… они боятся. А тут хоть подыхай.

Сергей Борисович промолчал.

– А я от сестры. Мужу год исполнился. Ну, как похоронили… Убили его, – медленно, с натугой стал рассказывать мужик. – Поехал за толем в город, дровяник перекрыть хотел и не вернулся. Потом нашли по весне уже, в кювете. Видать, тоже подсадил, ну и… «Жигуленок» был неплохой.

Сергей Борисович поежился, холодный пот выступил на теле, руки отяжелели, отказывались рулить. Один за другим полезли в голову разные случаи, услышанные и прочитанные, как вот так вот голосуют, садятся и убивают водителей, а машины продают на запчасти. Завертелась мысль: «Он специально это? Куражится? Говорят, они любят вот этак поговорить, перед тем как…»

Попутчик говорил и говорил, и все о том же:

– А вот даже в газете печатали. Повез один, он частным таксистом был, парня. Все вроде нормально, паренек цивильный, адрес назвал и сидит скромно, молчит. Таксист привозит, куда сказано, а там уже кодла. Начали они таксиста метелить – двадцать ножевых ранений! Думали, кончился, а он ожил и пополз. Дополз до кого-то, «скорую» вызвали… Этих искали-искали, а толку? Ха! Их и след простыл тыщу лет. Ни их, ни «Москвича» двадцать один сорок один… Н-да, этому еще повезло, а вот мне рассказывали из АТП ребята…

Сергей Борисович незаметно опустил левую руку под сиденье. Монтирка на месте. Вот угораздило ж подобрать…

– …они его в багажник и давай кататься. Катались-катались, приехали в лес, вытащили его…

Сергей Борисович старался успокоиться, вдыхал глубоко, напряженно смотрел на дорогу.

Совсем стемнело, до Сосновки оставалось километра три.

– Так, это, мы уже скоро, – забеспокоился мужик. – Я вот по березе угадываю с двумя стволами, как раз знак рядом…

«Как ему видно в очках?!»

– А ты вот не боишься. Молодец! Не все еще бандиты, и простые попадаются, кто даже денежку платит… Ты, это, за мостом тормозни, добрэ? Мне там как раз… Хм…

Резко по тормозам! Мужика, не пристегнутого, бросает вперед – в лобовое стекло, на бардачок… Сергей Борисович выхватывает монтирку и левой бьет попутчика по затылку. Раз! Два!..

Открывается дверца, мужик вываливается на обочину. Сергей Борисович жмет на газ.

1995 г.

Апрельский вечер постепенно превращается в ночь. Воздух глубокий, парной, ароматный. Южный ветер принес в город новые запахи: привкус распустившихся где-то цветов, набухших черемуховых почек. Солнце добротно прогрело землю своими острыми лучами и теперь по-весеннему неохотно скрывается за домами.

В такие минуты нет ничего приятнее, чем не спеша ходить по тихим, укромным улочкам, посидеть где-нибудь в парке. Хочется слегка погрустить, подумать, пошептаться. Спокойно и сладковато становится на душе, и в то же время что-то нужно искать, бежать куда-то, петь. Нет возможности учиться весной, ничего не запоминается, постоянно отвлекаешься, в голову лезут мечты всяческие, фантазии. С ума можно сойти…

Первокурсники одного из филологических вузов – Соня и Володя – с трудом отсидели две пары, а лекцию по старославянскому занудливого профессора Веденкина решили не посещать; двум молодым людям, почти готовым окончательно полюбить друг друга, сидеть в душной аудитории и слушать: «…окончания -еть и -ет с точки зрения современного русского языка… заднеязычные… падение редуцированных… закон открытого слога…» – просто мука невыносимая.

Сначала они гуляли по бульварам, ели мороженое.

Володя, высокий стройный юноша в просторном черном свитере, узких джинсах и, конечно, в очках, как все начитанные, умные студенты, без умолку рассказывал то о своей поездке прошлым летом на Валаам и Соловки, то о пьесе, которую собирается написать, то резко переключался на высмеивание однокурсников и преподавателей.

Соня – миленькая девочка, поступившая в институт сразу после школы, медалистка – скромно слушала кавалера, часто выразительно взглядывала на него, а потом скорее опускала глаза к покрытому совсем летней пылью асфальту.

Когда гулять устали, Володя предложил посмотреть фильм в Музее кино. Очень хороший французский фильм без перевода. Оба знали язык и смогли по-настоящему насладиться не изуродованным шедевром. А после, нацеловавшись, наобнимавшись, поняв, что не могут жить друг без друга и нескольких часов, поехали к нему домой, якобы просто посидеть, выпить легкого вина, но на самом деле им обоим было понятно, что они сегодня не разлучатся.

И вот теперь, когда хороший апрельский вечер превращался в ночь, он и она устроились на диване в маленькой Володиной комнате, которую он снимал в коммуналке, не желая жить с родителями, медленно пили вино и ласкались.

Володя, сняв очки, обхватив девушку за тонкую талию, нежно ворковал ей на ухо:

– Девочка моя, Сонечка, чудесная, сладкая. Умница моя…

Соня кокетливо пыталась отвести его руку, прятала губки и просила:

– Володенька, перестань. Завтра контрольная по античной. Мне нужна свежая голова.

– Рыбка, я готов пожертвовать своей. Возьми мою, Сонечка! Там Гомер, Анакреонт, всё наизусть.

Соня, поигрывая глазками, ответила:

– Нет, Володенька, разве я похожа на Клеопатру? Ты мне больше симпатичен с головой. Ах! – Она закатила прекрасные глазки и покачала в восторге головой: – Ах, как ты разгромил на коллоквиуме этого сухаря Веденкина! Тебе нет равных в споре. У тебя, Володенька, – Соня понизила голос до шепота, – энциклопедические знания! Так что побереги голову, Володенька, тебе она еще пригодится. – И студенточка звонко чмокнула его в щеку.

В ответ Володя вздохнул:

– Мне она теперь не нужна.

– Из-за чего, интересно?

– Из-за любви, – он сделал паузу, – из-за любви к тебе.

Поцелуи, неясные нежные шептания, томные вздохи.

Володя наконец-то потянулся к бутылке:

– Милая, давай выпьем вина. За любовь, ласточка! За нашу любовь. И за эту чудную ночь, которую я так долго ждал. Знаешь, я ничего не замечал вокруг, я уже не верил, я… и вдруг – ты!

– Да? – У Сони затрепетали реснички, и тут же лицо стало капризным: – Я хочу шампанского! Хочу пить шампанское! Как воскликнул Чехов перед смертью.

Володя удивленно уставился на нее, бутылка зависла над пустым бокалом: