Тайный наблюдатель - Мария Александровна Скрипова

Грубо. Очень-очень грубо. Сам ударить ее готов… Родителям спасибо, воспитание не позволит, но видеть ее сейчас не могу. Злость, отвращение, обида. В обычной ситуации я бы рожу Тиму разбил, наорал бы на обоих, напился вхлам… Сейчас все негативные эмоции направлены на нее. Сам осознаю, что это несправедливо, но сделать с собой ничего не могу.

– Как будущий психолог, могу заверить, такой метод тоже помогает! – смотрит на меня зло, у самой слезы наворачиваются. Разрыдаться готова, едва сдерживается. – Нам всем больно! Тим был нашим другом, мы должны горевать… Она его даже не знала, просто очередная подстилка, которую он трахал!

– Ты права, – безразлично отвечает Лада. Пощечина действительно помогла прийти в себя? Смотрит на Ритку пустым безжизненным взглядом, немного нервно пожимая плечами. – Если вам так проще, можете продолжать плакаться друг другу в жилетку, но я не собираюсь сидеть сложа руки. Наблюдатель упал с третьего этажа, он ранен и, следовательно, уязвим. Наша цель не изменилась – мы должны убить его. Лучшего момента для действий не будет.

– Лучшего момента? Ты себя слышишь? Твой парень мертв! – истерично бросает Ритка.

– Это был его выбор. Он сам виноват, – спокойно отвечает блондинка. От ее хладнокровия бросает в ужас, не могу поверить, что ей настолько все равно.

– Он спасал нас! – кричит рыжая. – Как ты можешь быть такой стервой?!

– Прекратите, пожалуйста! Вы обе! – не выдерживает Марина. – Тимофей не только вам дорог, мы дружили с самого детства! Мне, Семену, Боде он был как брат, так что закройте свои рты и тащите задницы вниз! Мы должны с ним проститься, а не устраивать здесь этот балаган! Тим терпеть не мог женских ссор, хотя бы пару минут вы можете не ругаться?! Он этого заслуживает! Со всем остальным будем разбираться потом.

Рита виновато глаза опускает, Лада так же безучастно отходит в сторону, прижимаясь спиной к стене. Замолчали, уже плюс…

– Наблюдатель забрал пленку, которую вы достали с чердака? – спрашивает Богдан.

– Не думаю. Она все еще должна быть в коридоре под люком. Когда газ начал выходить, она валялась в самом углу. Сомневаюсь, что наблюдатель обратил на нее внимание, – отвечаю. – Зачем?

– Нужно накрыть тело. Я возьму ее, а вы идите вниз, – хлопает меня по плечу, натянуто улыбаясь. – Держись. Нам с тобой Казанова сопли и слезы не простит.

Спускаемся, на последних ступеньках – раскоряченное тело, кровь повсюду… Лицо вверх, голова разбита, руки и ноги в неестественном положении, но глаза закрыты, ребята позаботились. Присаживаюсь рядом, сжимаю руку друга: теплая еще, подвижность сохранена…

Два пальца резко сжимаются, впиваясь мне в руку. Отдергиваюсь, не ожидал… Неужели он живой?! Выдох-вдох. Проверяю пульс – ложная надежда… В какой-то телевизионной передаче слышал, что в первые часы после смерти могут происходить подергивания конечностей. Случай интересный, вот и запомнился: солдат получил два ранения в голову, медики сразу заявили, что он мертв, но сослуживцы не поверили, потому что его рука постоянно дергалась и казалось, будто он связывается с ними с помощью азбуки Морзе. Три часа они боролись за его жизнь, вытаскивали с поля боя под обстрелом, на себе несли, а когда доставили в госпиталь, он уже начал окоченевать. Врачи сказали, что он скончался от первой пули, а то, что они принимали за движение – это химическая реакция в нервных окончаниях. Хотелось бы мне, как этим солдатам, верить, что мой лучший друг жив… Но нет. Тимофей мертв, и я не знаю, что делать дальше.

Маринка садится рядом, опуская голову мне на плечо.

– У него был сепсис, я не хотела пугать, не была уверена… Но… Наверное, Тимофей это тоже понимал. Его состояние с каждым часом ухудшалось, долго бы он не протянул. Это же Тим, наш Тим, в его духе уйти как герой и всех спасти, – шмыгая носом, произносит она. – Мне будет его не хватать. Всем нам.

Богдан спускается, начинает раскладывать пленку на полу.

– Нужно переместить его. Я возьму за ноги, ты за руки. – Киваю, поднимаем тело, оно кажется, в два раза тяжелее, чем было. – Прости, дружище…

Относим его к входной двери, закрывая оставшейся стороной черной материи. Здесь холоднее, есть небольшой сквозняк, который будет проветривать. Страшно, что приходится думать о таком, но это физиология, процесс разложения, к утру появится запах.

– Говнюк ты, – кладу руку на плечо друга, поправляя пленку. – С девушкой моей спал, врезать бы тебе хорошенько… – К Ритке с Ладой оборачиваюсь, на лестнице сидят, по разные стороны. Ни та, ни другая подойти так и не решились. – Да, свалил ты на меня работенку… Вот что мне с ними делать? Ладно, не волнуйся, я за ними присмотрю, за обеими.

Нужно брать себя в руки. Тимофей был лидером, самым смелым, находчивым, никогда не пасовал перед трудностями, без него мы как без головы. Выбора нет, придется искать решения всем вместе, по-другому нам отсюда не выбраться.

– Пойдемте в комнату охраны, – открываю дверь, проверяя, все ли нормально. Мы не знаем, где укрылся наблюдатель. Блондинка права: сейчас он ранен и уязвим, падение не могло не оставить след, но он здесь хозяин и гораздо лучше нас разбирается в этих стенах. Действовать без плана – самоубийство, к тому же мы сами без сил, не помню, когда в последний раз у нас капля воды во рту была, не говоря о еде.

– Нужно действовать сейчас, – поднимается Лада. Никак не угомонится. – Не хотите, я сама!

– Нет, – уверенно, слегка жестко отрезаю. – В комнату, быстро.

Думал, спорить начнет, упрямая, на все свое мнение есть. Не в этот раз. Промолчала, нехотя поплелась за Богданом с Маринкой. Ей, как и всем, нужно крепкое плечо, на которое можно опереться, но, в отличие от нас, она умело это скрывает. Что же, крепкое плечо охлаждается под черной непроницаемой пленкой, придется довольствоваться тем, что есть. Я дал обещание лучшему другу. Как бы он не хотел это скрыть, но впервые в жизни наш Казанова по-настоящему влюбился, и я сделаю все, что от меня зависит, чтобы эта девочка выжила и вернулась домой.

– Рита, пойдем, – на рыжую смотрю. Так и не двинулась, особое приглашение ждет? – Здесь опасно, если наблюдатель появится… – не отвечает, глаза в пол. Выдыхаю, рядом присаживаюсь. – Что ты хочешь?

– Что теперь? – как мышка, пищит, закусывая губы.

– Будем искать выход, – пожимаю плечами. Не об этом спрашивает, кольцо на пальце в десятый раз провернула. – Я не знаю, Рыж… – останавливаюсь, сложно ее теперь так называть. – Понятия не имею, что тебе