Вампирский роман Клары Остерман - Ульяна Черкасова

Пишу позже. Задержка по дороге в Орехово. Сгорел постоялый двор «Дом за ореховым кустом», из которого приходили жалобы.

Вечер того же дня.

Не знаю, кто такая Клара Остерман и мне, несмотря на все свидетельства и сообщения, тяжело поверить в слова доктора Шелли и профессора Афанасьева, но она, чтоб Аберу-Окиа её забрала, не человек. Повсюду, куда бы она ни отправилась, за ней по пятам следует смерть.

Твою мать, становлюсь слишком чувствительным, да к тому же суеверным. Нужно отставить все лишние эмоции и записывать только факты. Почти как в протоколе, только чуть более…

Чтоб её…

Афанасьев проснулся, выпили чаю.

Беспокойно. В монастыре ощущается тревога. Приходила Сестра, сообщила, что девчонке лучше.

Нужно будет утром отправить письмо голове. С головой мы познакомились на пожарище. Суетливый важный мужичок из тех важных, дующих щёки, провинциальных крупных чиновников, что превращаются в жалких заискивающих шавок, как только появляется большое начальство или кто-нибудь другой влиятельный из столицы и устраивает им втык. Поначалу попытался выступать, но как только увидел мою грамоту, попритих.

Да и придираться к нам было нечего. Теперь, когда глава местного сыска в Курганово, я единственный мог выполнить обязанности по описи места преступления и допросу. Из города, конечно, прислали какого-то мальчишку по имени Эраст. Он полон энтузиазма и буквально выпрыгивает из штанов от старания, но толку от него пока мало, зато много суеты. Впрочем, если не растеряет желания, может, и выйдет из него что-то. Глаза горят. Голова вроде не пустая.

Это он и нашёл девчонку. Точнее, монахиня из ближайшего монастыря, которую он допрашивал.

Чтоб меня леший побрал! Да что со мной стряслось, что я не могу вести повествование в хронологическом порядке? Мысли скачут, как блохи на дворняге.

Итак, мы выехали из Курганово почти на рассвете, как только прибыли Смирнов с подкреплением. Он в кои-то веки расторопно всё сделал, пригнал сыскарей из Орехово в ночь. Говорит, вытащил их буквально из собственных постелей. Все дела передал местному начальству под приглядом Смирнова как единственного представителя Первого отделения, отправил письмо Волкову, и мы втроём (я, Афанасьев и Шелли) двинулись в дорогу.

По дороге, почти сразу как отъехали от Курганово, доктор Шелли (вот это нюх, как у охотничьей собаки) сказал, что чувствует запах дыма, хотя мы с Афанасьевым не ощущали ничего, кроме лошадиного смрада да привычных лесных запахов. Путь из Великолесья в цивилизованный мир – это долгая дорога, бездорожье скорее, по тёмным буреломам. Сейчас зима. Как объяснили местные, на санях по снегу добраться куда быстрее, чем в любое другое время года. Земля здесь – сплошная глина, её размывает даже от лёгкой изморози. Одни овраги, холмы да леса. Деревеньки все кучкуются вокруг поместий. Если проехать дальше, вглубь Великолесья, так вовсе пойдут болота. Я успел подслушать, как местные говорят, что земли Великолесья меняются чаще, чем у господ – подштанники. Природа тут и вправду будто надеется тебя обмануть.

Впервые мне довелось проехать путь из Златоборска до Великолесья по дороге в Курганово, и теперь, возвращаясь назад, я отметил эту маскарадную почти переменчивость. Всё детство моё прошло в Новисаде. Там, в краю полей и виноградных садов, где почти всегда солнечно, даже зимой, привыкаешь к бескрайним просторам. В каком бы направлении мы бы с отцом ни отправлялись, несколько дней обязательно проводили в сёдлах, и ничего вокруг не менялось: полноводные грандиозные реки и возделанные поля, уютные деревушки и зеленеющие плодоносящие сады, что кружат голову своими ароматами с наступлением осени.

Если доживу до отставки, уеду в родовое гнездо и буду проводить все зимы у печи, попивая домашнее вино, а не скитаться по провинции, отмораживая задницу. Впрочем, в Белграде я задницу также отмораживаю, сидя в кабинете. Если Волков следующей зимой опять прикарманит весь бюджет на отопление, я его сдам. Плевать, что это испортит мне репутацию, и как «стукачу» не позволит подняться выше по карьерной лестнице. До тошноты уже надоела эта круговая порука, что разрушает даже органы власти, которые буквально обязаны следить за исполнением законов. Пусть мне потом в лицо хоть всем Первым отделением плюнут. Если они хотят мёрзнуть – их дело, но я не понимаю, почему десятки человек должны страдать, чтобы Волков построил новую дачу [3].

Так вот. В Великолесье пейзаж переменчив, как сердце красавицы. Полноводные реки убегают куда-то в покрытые снегом поля, и только привыкнешь к простору, как вдруг со всех сторон окружает бурелом, дорога сужается настолько, что ветви деревьев норовят сбить шапку с головы. Проедешь ещё немного, и, точно зайцы из травы, выскакивают мелкие, но крутые холмики, и лошади уже хрипят, затаскивая сани в горку. Дальше – берёзовые светлые рощи и кусты малины. Овраги, где ключи бьют даже в лютый мороз, водопадики, бобриные плотины. Ещё дальше – снова поля. Ближе к Великолесью снова холмы и узкие извилистые речки с крутыми берегами, орешник и опять овраги (если послушать местных, а нас по пути в Курганово сопровождал извозчик из Камушка, так про каждый овраг своя быличка. В одном бесы играли на гармошке, в другом видели лешего, в третьем одна баба продала свою душу и с горя повесилась, но умереть без души не смогла, так и бродит в овраге, ищет душу, а найти не может. Дивный народ, талантлив на выдумки). А если миновать Великий лес (который, согласно исследованиям, сплошной ельник, но это не точно), то угодишь на болота. И с болотами, как и со всей природой в Великолесье, тоже не угадаешь, потому что они возникают едва ли не на случайном месте, даже там, где ты уже проходил. И я бы сказал, что это суеверные домыслы, но даже меня, человека, который много провёл в дороге и бывал в разных губерниях Империи, эта земля сбивает с толку настолько, что начинаю верить в небылицы.

Итак, наш путь по заснеженной дороге проходил мирно, но доктор Шелли постоянно повторял, что чувствует запах дыма, который мы с Афанасьевым упорно не замечали, пока не увидели уже над лесом дым.

Очень скоро из-за деревьев проглянул острог, за которым и стоял постоялый двор. Печальное скорбное зрелище. Помню, напротив дома, где я квартировал в студенчестве, случился пожар. Жил я тогда недалеко от доков, кварталы там бедные, в основном проживают рабочие или такие же приезжие с дырявыми карманами, как я. Дом был доходным. Сколько там размещалось квартирантов – представить страшно.