Вампирский роман Клары Остерман - Ульяна Черкасова

– Я их чувствовала. Все Сёстры почуяли их минувшей ночью.

– О чём вы? – Мне приходилось смотреть на дорогу, и от того, что Сестра несла чепуху, и от того, что я не мог видеть её лица и понять, что творилось в её голове, начинал раздражаться.

– Сестра, – Афанасьев, почуяв моё состояние, поспешил вмешаться, – мы все пребываем в смятении и замешательстве, даже некотором страхе из-за случившейся трагедии, поэтому понимаем ваше… настроение. Но если вам известно, кто на самом деле совершил преступление, пожалуйста, сообщите обо всём господину Давыдову, он сыскарь и это его работа искать подобных злодеев.

– Сыскарь не сможет отыскать этих чудовищ, – сурово произнесла Сестра.

– А кто же, если не он? – тут растерялся даже Афанасьев.

– Слуги Создателя. Мы посвятили свою жизнь борьбе со тьмой.

– Вот уж не знал, что монашки в наши дни сражаются с нечистой силой, – Афанасьев не сдержал смешка. – Вы бесов караете мечами или револьверами?

– Божьим словом, – оскорблённо фыркнула Сестра.

– Божий слово? – переспросил доктор Шелли.

Бедный иностранец! Если уж мы с профессором недоумеваем от суеверной чепухи, что несёт Сестра, то каково ему, ведь большую часть услышанного он и так не понимает.

Сани свернули на узкую дорогу, окружённую с двух сторон орешником, за которым белели овраги.

– В низине монастырь. Вон там.

У больших медных ворот с отлитым изображением Златы с разведёнными в стороны руками, из которых вырывалось пламя, горели две чаши. Мне редко приходилось сталкиваться с Сумеречными Сёстрами, на юге их мало, поэтому я впервые увидел Незатухающее пламя.

Я направил лошадей к воротам, и они вдруг беспокойно зафырчали.

– Что такое? – раздалось у меня за спиной. – Сестра, присядьте.

– Тише, – шикнула она. – Прислушайтесь.

Рычал огонь в чашах. Его жар был столь велик, что кожу мою обожгло тёплым воздухом.

– Что такое? – спросил я, не оборачиваясь.

– Огонь не пропустит зло, если оно следует за нами.

Я лишь покачал головой, едва сдерживаясь, чтобы не сказать, что думаю о глупых предрассудках.

Монастырь Сумеречных Сестёр Святой Златы огорожен высокими некогда белоснежными, но посеревшими и потрескавшимися от времени каменными высокими стенами, да ещё и оборудованными бойницами, точно настоящая крепость эпохи Тени. Посреди двора небольшой храм с настолько высокой башней-колокольней, на вершине которой стоит каменная сова, что это, очевидно, противоречит всей традиционной ратиславской архитектуре.

Вся остальная земля отведена под кельи (они располагаются в крепостных же стенах, у самой земли), служебные постройки, несколько изб, где монахини проживают зимой, огороды, сад и – что неожиданно – птичий двор. Сёстры держат у себя не только кур, но и сов, которые как считаются символами Святой Златы.

– Помогите донести ребёнка до избы, – попросила Сестра.

Мы остановились у крыльца одного из домов. Наша спутница позвала на подмогу, и на улицу тут же выбежали совсем юные послушницы.

Мы, трое мужчин, выскочили из саней. Доктор Шелли схватил свою сумку, как я понимаю, аптечную.

Я взял девочку на руки, хотел занести внутрь, но меня остановили.

– Мужчинам нельзя.

Втроём девушки в серых рясах забрали у меня ребёнка и понесли вверх по ступеням, а мы кинулись следом.

– Но доктор Шелли должен её осмотреть! – возразил я.

Эта полоумная, прости Создатель, встала в дверях, не намереваясь нас пропускать.

– Это земли Сумеречных Сестёр, и здесь другие законы. Мужчинам не место в наших стенах.

– Я не мужчинъ сейчас, господица, – нахмурился Шелли. – Я есть доктор! Доктор не мужчинъ и не женщинъ. Ему всё равно! – Он ткнул пальцем в небо. – Я лечить!

– Вы мужчина, – она свела тонкие мышиные брови на переносице. – И вы будете подчиняться законам этой земли.

– Сестра… – Афанасьев глубоко вздохнул, примиряюще поднимая руки. Он явно приготовился к долгим переговорам. – Мы желаем добра этому бедному дитя…

– Сумеречные Сёстры существуют, чтобы помогать людям и защищать от всякого зла. Поверьте, мы весьма искусны в целительстве.

– Но… среди нас профессиональный врач. Он получил образование в одном из лучших университетов мира…

– А мы владеем древними знаниями предков, – отчеканила монахиня, и мне стало очевидно, что спорить с ней бесполезно, если только доставать оружие и переходить уже к более решительным переговорам.

Шелли, видимо, всё же понимал чуть больше по-ратиславски, чем казалось на первый взгляд, потому что вдруг вспылил и подскочил вплотную к Сестре, уткнувшись длинным тонким носом в её толстый и приплюснутый.

– Да! Да! Вот это! Да! – восклицал он бессвязно, то и дело переходя на родной язык, не в силах от нахлынувших эмоций подобрать нужные слова. – Устареть! Варварство! Язычество! Деревня!

Он подпрыгивал на месте, топал худыми длинными ногами в промокших ботинках, изначально не подходящих для нашего климата, и плевался слюной и словами прямо в лицо невозмутимой неподвижной, как каменное изваяние, Сестре.

А она, демонстративно отклонившись, перевела взгляд на профессора Афанасьева.

– И как этот человек будет лечить дитя, если он двух слов не может связать на ратиславском? – высокомерно спросила она.

– Доктору Шелли не нужно знать ратиславский язык, чтобы разбираться в лечении людей. Организм человека, независимо от места его рождения, цвета волос и вероисповедания, устроен одинаково.

Поджатые губы монахини растянулись в улыбке, глаза сверкнули.

– Не мешайте. Не лезьте, куда запрещено, и не злоупотребляйте нашим гостеприимством, – отчеканила она. – А вы, господин… – Она перевела взгляд на меня. – Сыскарь…

– Я, – по вдолбленной привычке я разве что по струнке не вытянулся.

– Я помогу в вашем деле. Мне есть что рассказать. Но пока… проследите, чтобы ваши люди не мешали. Если на самом деле желаете спасти девочку.

Это маленькая крепкая старушка с широким скуластым лицом в одеяниях Сумеречных Сестёр ничем не отличается от других монахинь, поэтому нельзя сказать, какого она происхождения, образования и рода, хотя речь её весьма чиста, а говор непохож на местный (в Великолесье простой народ любит окать). И всё же я, человек, пусть и верующий, но не суеверный, считаю себя не суеверным. Но на этот раз нечто в этой странной монахине заставило согласиться на её условия, хотя и казалось куда разумнее разрешить доктору Шелли заняться её лечением.

А Шелли, понимая, что всё зависит от меня, крутил головой, переводя взгляд с монахини на меня так резко, что я испугался, не сломает ли он себе шею.

– Хорошо, – наконец, согласился я.

Сестра едва улыбнулась и кивнула.

– Тьфу! – не найдя никаких слов, плюнул в сторону доктор, растеряв всяческие манеры и самообладание и не переставая бормотать себе под нос, поставил аптечку в сани и пошёл куда-то к воротам, размахивая руками.

У меня получилось расслышать несколько слов, значение которых я, к своему стыду,