Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. - Теофил Лапинский

(и правительство это знает), что осужденные принуждены носить солдатское платье и сражаться против врага, хотя бы они и желали перейти к нему.

Почему тысячи осужденных, которые рассматривают службу в Кавказской армии равносильной ссылке в Сибирь, предпочитают лучше переносить свой тяжелый жребий, чем перейти к врагу царя, известно немногим. Русский солдат, который бежит к абазам, принимается не как друг или гость. Первая мысль абаза, что перебежчик – подосланный шпион или изменник; и действительно, встречалось раньше, что солдаты или в солдатское платье переодетые офицеры посылались изучать страну. Многие проводили там много лет и вели тяжелую жизнь раба, им редко удавалось бегство; многие за свое слишком большое рвение к службе платили жизнью.

Перебежчик рассматривается тем, кто его первый встретит, как его собственность, как хорошая добыча; если он имеет лошадь, оружие и деньги, то все это у него отбирается, даже одежду на теле оставляют редко. Адыг ведет его в свой двор, там бреет ему голову, накидывает на него изодранное в куски платье, и он остается во дворе как раб так долго, пока владелец не пожелает продать его дальше. Обычно же его держат в доме, особенно если он хороший ремесленник, например, кузнец или шорник. В таком случае хозяин покупает ему необходимые инструменты, устраивает мастерскую и получает прибыль от его работы. Если он ничего не умеет, его употребляют для полевых работ, ухода за скотом и всяких хозяйственных работ.

Если семья им довольна, ему предлагают вступить в брак. Если он с этим соглашается, то владелец ищет девушку-рабыню, чтобы купить ее ему в жены. Свадьба происходит с такой же торжественностью, как и у свободных, и с этого времени беглец вступает в племя рабов (пшитль-тлако). Его дети, так же как он сам и его жена, делаются собственностью его господина.

Таким образом, женившись, русский беглец становится под покровительство тех же законов, которым подчиняется каждый абаз из племени рабов. Неженатый же может быть продан и использован по произволу хозяина. Для него опасно оставаться неженатым и по другим основаниям, как мы увидим дальше.

Беглец не получает оружия и не может принимать участия ни в какой борьбе против русских, как бы сильно он этого ни желал; нужны многие годы, чтобы абаз утратил свое недоверие. В черкесских магометанских семействах беглеца принуждают принять их веру. Употребляются всевозможные обманные обещания, лесть, угрозы, чаще же – плохое обращение, чтобы заставить его отказаться от своей старой веры. Если несчастный поддается соблазну, то все-таки не получает обещанной свободы и остается рабом, с ним и обращаются как с таковым. Рабов русского происхождения держат вдали от тех местностей, которые более подвергаются нападениям русских, поэтому их немного в равнинах Шапсугии и Абадзехии; напротив, много в горах, большинство же в Убыхии, куда никогда не достигает неприятель и откуда невозможно бегство. В южных частях Абазии, в местностях, населенных абазскими племенами, осетинами и сванетами, имеется также большое количество перебежчиков, с которыми равным образом обращаются как с рабами. Многих продают турецким купцам и как контрабандный товар доставляют на анатолийский берег, откуда они отправляются дальше в глубину Малой Азии, большей частью в Курдистан. Турецкое начальство закрывает глаза на эту торговлю и не оказывает такому несчастному никакого покровительства. Только немногим удается бежать под покровительство английского или французского консульства, и в этом случае обыкновенно консулы принимают участие в несчастном и доставляют ему возможность получить личную свободу. В стране курдов в Малой Азии имеется большое число таких христианских рабов, их участь там тяжелее, чем у абазов.

Только немногие беглецы принимают магометанскую веру, и только немногие позволяют себя уговорить взять жену. Большинство предпочитают терпеть свою жестокую судьбу и надеются всегда на улучшение их положения. Лишение личной свободы есть уже преступление, которое абазы совершают по отношению к каждому русскому беглецу, но еще возмутительнее то, что большая часть последних из корыстолюбия или по другим основаниям выдавалась назад русским, где их ожидал расстрел или медленная ужасная смерть под ударом палок или розог. Часто выдача беглеца происходит для освобождения из русского плена какого-нибудь адыга. В таком случае тот, кому это поручено, обходит все дворы, где, как ему известно, находятся также рабы, и старается купить их подешевле.

Эта отвратительная торговля благоприятствует русским офицерам, которые за освобождение пленных мужчин, женщин и детей адыгов, кроме суммы, соответствующей имущественному состоянию пленного, требуют еще выдачи одного или нескольких беглецов. Часто также перебежчики продаются алчными абазами русским за деньги или за товары, и доходнее продать беглеца, чем пленного солдата, т. к. за последнего платят не более 10 серебряных рублей за голову, первые же приносят от 60 до 100 рублей. Те беглецы, которые женятся и принимают магометанскую веру, не опасаются более выдачи русским; несмотря на это, число ренегатов очень незначительно, но очень часты самоубийства. Действительно, печально положение такого бедного беглеца. Предмет недоверия, презрения и насмешек, едва прикрытый лохмотьями, большую часть года подвергающийся мучительнейшему голоду, продаваемый как скот, он имеет только один выход – покончить свое существование в этих негостеприимных для него горах или подвергнуться нечеловеческой жестокости русских законов.

Число ежегодно бегущих к абазам русских солдат, как сказано, очень велико. Я считаю, приблизительно около 4000 человек, из которых три пятых находятся в Шапсугии и Абадзехии, две пятых – в Убыхии. Едва десятая часть жената и оставила христианскую религию (в большинстве случаев это великороссы). Больше половины перебежчиков– поляки, затем малороссы. Менее многочисленны великороссы и казаки. Последние поголовно негодяи, которые совершили какое-либо преступление в армии; татары также переходят часто к абазам, где они надеются найти единоверцев. Они, однако, очень ошибаются в своих расчетах, с ними обращаются так же, как и с другими. Можно считать число беглецов-татар ежегодно в среднем до 600 человек, из которых три шестых части остаются в стране как рабы, две шестых части продаются турецким купцам и одна шестая отводится к русским.

Сильное дезертирство дает печальное представление о моральном состоянии русской армии; положение русского солдата в Кавказской армии должно быть действительно отчаянным, если он, хорошо зная ужасную будущность, его ожидающую, ибо постоянно видит своих несчастных товарищей, приводимых со связанными руками абазами обратно, и сам является орудием, которым с утонченной бесчеловечностью приводится в исполнение наказание, несмотря на это, оставляет свои ряды и ищет у врага сомнительного покровительства. Если бы не глупость и жадность абазов, в этом случае очень важных союзников русских, если бы была какая-нибудь организация в стране, которая дала бы возможность извлечь пользу из этой