Женские сказки. Книга 2 - Юлия Ляпина

Опомнился Стас внезапно – когда на купеческий двор внесли на чужом плаще одну из выпрошенных им у водяного девочек. Белая как снег малышка лежала неподвижно, и не дышала. Спустившись на трясущихся ногах с крылечка, Стас попытался сделать ей искусственное дыхание, но было поздно. Зацепив краем глаза заплаканное лицо старшей утопленницы Стас подошел к ней:

– Почему?

Только и спросил он.

– Из-за вас, господин, полюбила, а вы и не замечаете, мы уже месяц тут стоим, не выдержала.

Рванув себя за волосы, Стас быстро подошел к колодцу и принялся опрокидывать на себя бадью за бадьей ледяную воду. Голова прояснилась, мерзкий вкус во рту ушел. Быстро сходив в баню и переодевшись в чистое он посмотрел сколько денег и каменьев осталось в кошеле, а потом пошел к купцу, приютившему его утопленниц.

– Здрав буди муж честной!

– И тебе поздорову.

Настороженно отозвался купец, всматриваясь в красные глаза гостя.

– Не смотри так Пимен Петрович, трезв я и по делу к тебе пришел. Стас встал с лавки и низко поклонился, борясь с дурнотой.

– Вот благодарность моя тебе, за то, что присмотрел за девочками моими, пока я глупости творил.

И Стас выложил на скатерть крупный полированный лал – рубин подобранный хозяйственным водяным с утопшего корабля.

– И просьба есть. Нет ли у тебя Пимен Петрович на примете дома большого справного? Хочу девочек там поселить да к работе приставить.

Купец с лица спал:

– Нет у меня дома для бесчинств!

Взревел он и сжав кулаки бросился на Стаса. Но удивленный парень подставил ему подножку и сказал:

– Окстись, Пимен Петрович! Девушкам дом нужен, пока замуж не вышли. Приданое я им дам, а прясть да шить они все умеют, глядишь, чего и сами себе заработают.

Купец медленно терял багровый оттенок, потом шевельнулся, показывая, что больше кидаться не будет, тяжело встал и подошел к столу.

– А я думал ты Стас – утопленник совсем от славы своей стыд потерял, девок бросил, сам запил.

– Прости Пимен Петрович, кивнул Стас, дурак был, так поможешь с домом?

– Помогу, кивнул купец, домок есть, семья тут съехала, князь их с собой позвал, а я выкупил, вот за камушек и уступлю, и хлеба на первое время дам, и работу подкину – торбы дорожные шить, а уж как дальше будет – сам решай.

Стас еще немного посидел у купца, подписал бумагу на владение домом и в тот же день после похорон девушки отвел утопленниц в новые хоромы. Объявил, что тут теперь будут жить, слушаться будут старшую, и работать будут коли замуж не выйдут. А потом отозвал старшую утопленницу в сторону и отдал ей все деньги:

– Вот раздели поровну это вам всем приданое, на хлеб заработаете, а коли замуж соберетесь– пригодиться.

– А ты, господин?

– Я ухожу. Вы здесь проживете, Прохор Петрович вас не оставит, а я не смогу.

Утопленница все поняла без лишних слов – в глазах Стаса все еще стояла девочка, погубленная его глупостью и самомнением.

Другие девушки понемногу оживились, устраиваясь на новом месте, и вскоре поужинав хлебом и молоком принесёнными доброй купчихой улеглись спать. Утром, простившись с утопленницами, Стас шагнул за ворота – и выпал в тесную палатку.

Вера Павловна и Анна изумленно взирали на парня – вместо короткой военной стрижки волосы ниже ушей подровненные в кружок. Небесно-голубая косоворотка, алый кушак и коричневый кафтан расшитый шнурами, штаны из мягкой шерсти и высокие сапоги с загнутыми носами, для полноты картины только шапки не хватало, но она как выяснилось, торчала из-за кушака, подмигивая суконной оторочкой.

– Какой сегодня день?

– Воскресенье.

Осторожно ответила Вера Павловна.

– Свадьбу еще гуляют.

Стас упал на лавку, утер лицо изнанкой шапки и увидев приготовленную для Анны рюмочку тот час выпил ее одним глотком, а потом проговорил:

– Я в сказку провалился, прямо со свадьбы.

– А я из палатки, вздохнула Анька, пять минут назад выпала назад.

– Я там почти месяц провел!

– А я почти полгода.

– У меня, небось, седины полголовы! Я чуть не сгорел!

– А меня в лесу замерзать бросили!

– Дети, дети! Призвала их к порядку Вера Павловна, поешьте, чаю попейте, а уж потом друг друга пугать будете!

Анька посмотрела на Стаса, отмечая горькие складочки возле губ, а он увидел и длиннющую косу, и растерянный взгляд. Заглядевшись глаза в глаза, они молча кивнули, уважая путь, пройденный каждым, и уткнулись в миски с ухой, которую заботливая Вера Павловна наварила к утру. А потом, держась друг за друга взглядами, ушли в палатку, где и сплелись в жарком объятии, доказывая себе и миру что все еще живы.

А под навесом вскоре появились Аленка и Иван. Попив чайку, они тихонечко ушли в свою палатку, вжикнула молния, и они уснули, а возле палатки появились байкеры:

– Ну что этих тоже в сказку отправлять будем?

– А зачем, они, кажется, все поняли, смысла не вижу.

– Но по плану у них еще одно задание, а уж потом путешествие «туда не знаю куда».

– Надо бы у руководителя спросить..

– Ага, вот прям сейчас и спроси, самое малое что получишь – молнию в лоб!

– Но надо же что-то делать!

– Так предлагаю голосовать, кто за продолжение сказки?

– Двое. Кто против? Четверо. А ты воздержался?

– Мне все равно, работы еще много, пора соседнюю парочку забрасывать.

– Ага, ну ладно, значит, эти пусть спят, а соседям пора в путь, и еще этих, которым к морскому царю утром отправляем, заодно и похмеляться! Хоп-хоп!

И белые футболки растворились во тьме.

Анька заснула совершенно счастливая, крепко обнимая Стаса, а проснулась громко чихнув. У лица крутился пушистый кончик черного хвоста, девушка чихнула еще раз и удивилась – кошек в их своеобразном стройотряде не наблюдалось.

Тут она поняла, что и находится не в палатке, а в кровати и вместо Стаса прижимает к груди подушку. Комната вокруг была удивительной, темно-синие стены украшал тонкий инеистый узор, одеяло на кровати сияло серебристым блеском парчи снаружи, и было мягким и теплым с обратной стороны. Вальяжный черный кот, улегшийся в ногах, поблескивал зелеными глазами и зевал во всю жаркую малиновую пасть.

– Котя, где я?

Спросила Анька у кота. Больше поблизости никого не было, а сил спуститься с кровати не набиралось. Едва звонкое эхо разнесло ее голос по комнате, как отворилась узорная дверка, и в нее протиснулся старик в длинной опушенной мехом шубе, но уже без шапки.