Теории всего на свете - Джон Брокман

Мы усвоили из этой истории важную вещь. Если физики и проиграли, то только по их собственному мнению. Как и в более раннюю эпоху, когда некоторые физики переориентировались, чтобы стать первым поколением молекулярных биологов, в последние четыре десятилетия физики оказали существенное влияние на современную геометрию, заложив основу многих достижений, которые выдержат испытание временем. Попытка квантования геометрической теории гравитации самым романтическим и элегантным способом привела к прямо противоположному результату – геометризации квантовой теории, которая, оглядываясь назад, была необходима, чтобы залатать зияющую дыру, оставленную математиками. Эту дыру рано или поздно обнаружили бы сами математики, потому что сейчас все это воспринимается как совершенно естественная часть чистой математики. Квантовая теория поля, несмотря на свое название, действительно оказалась частью математики, которую разработали гениальные дилетанты, столкнувшиеся с необходимостью разобраться со следствиями фундаментальных уравнений, имеющими физическое содержание.

Но самый важный урок заключается в том, что, по меньшей мере, мечта Эйнштейна уже осуществилась в результате совместных усилий. Все известные физические явления в настоящее время можно признать созданными из благородного мрамора геометрии благодаря усилиям пантеона новых титанов с малознакомыми нам именами – Куиллен, Зингер, Симонс, Атья, Уиттен, Пенроуз, Янг, Шварц, Сиберг, Сигал, Хитчин и Жакив. В преддверии унификации это говорит о том, что исходный код Вселенной, скорее всего, окажется чисто геометрической операционной системой, написанной на едином языке программирования. В то время как задача унификации физики остается незавершенной, а мрамор напоминает пестрое лоскутное одеяло, можно предположить, что ученые эпохи стандартной модели потратили это время на благо тех из нас, кто за ними последует.

Дэйв Уинтер

Разработчик программного обеспечения, основатель компании UserLand Software, редактор интернет-журнала Scripting News

Несколько лет назад я услышал, что только старомодные люди носят часы. Но я полагал, что всегда буду носить часы. Сегодня я не ношу часы.

Как я узнаю время? Либо я обхожусь без этого, либо смотрю на экран компьютера, где время указано в правом верхнем углу. Дошло до того, что меня возмущает, почему в реальном мире время не указано в верхнем правом углу.

Таня Ломброзо

Профессор психологии Калифорнийского университета в Беркли

Самые глубокие, элегантные и красивые объяснения мы находим настолько убедительными, что даже не осознаем, что они существуют. Могут потребоваться годы философской подготовки, чтобы признать их существование и оценить их достоинства. Рассмотрим следующие три примера.

Реализм. Мы объясняем успех наших научных теорий тем, что философы называют реализмом – идеей, что они более или менее верны. Другими словами, химия «работает», потому что атомы действительно существуют, а мытье рук предотвращает заболевания, потому что на них скапливаются патогенные микроорганизмы.

Разум других людей. Мы объясняем, почему люди действуют так, а не иначе, считая, что их разум более или менее похож на наш. Мы полагаем, что они имеют чувства, убеждения, желания и не являются, например, зомби, которые действуют так, как будто они обладают разумом.

Причинно-следственная связь. Мы объясняем предсказуемую взаимосвязь между событиями, которые называем причинами, и другими событиями, которые называем следствиями, посредством обращения к таинственной силе, именуемой причинно-следственной связью. Однако, как отметил философ XVIII века Дэвид Юм, «мы никогда не обнаруживаем ничего, кроме одного события, следующего за другим», и мы никогда непосредственно не наблюдаем «силу, посредством которой действует причина, или какую-то связь между ней и ее предполагаемым следствием»[42].

Эти объяснения лежат в основе человеческого понимания мира – нашей интуитивной метафизики. Они также иллюстрируют главное свойство убедительных объяснений: унификацию множества разнородных явлений с помощью небольшого числа основных принципов. Другими словами, они обладают широтой и простотой. Реализм объясняет успехи не только химии, но и физики, зоологии и глубоководной экологии. Вера в разум других людей может помочь кому-то разобраться в политике, своей семье или в «Миддлмарче»[43]. И, исходя из предположения, что мир управляется упорядоченно, причинно-следственные связи помогают объяснить предсказуемую зависимость между Луной и приливами или потреблением кофеина и бессонницей.

Тем не менее каждое объяснение подверглось критике с той или иной точки зрения. Взять, например, реализм. Притом что многие из наших современных научных теорий по-настоящему впечатляют, они создаются в результате длинной череды неудач: каждая из предшествующих теорий оказалось неверной. Птолемеевская астрономия была неплоха, пока не произошла революция Коперника. Ньютоновская механика действительно внушительна, но и она, в конце концов, была заменена современной физикой. Скромность и здравый смысл подсказывают, что наши нынешние теории, как и все предыдущие, в конечном итоге будут отменены. Но если они не соответствуют действительности, то почему они так эффективны? Интуитивный реализм в лучшем случае – метафизическая половина истины, хотя и довольно безобидная.

Из этих примеров я извлекаю два важных урока. Во-первых, глубина, элегантность и красота наших интуитивных метафизических объяснений могут быть обузой. Эти объяснения настолько широки и просты, что мы позволяем им работать подсознательно, постоянно используя, но редко осмысливая. Как результат, большинство из нас не может их ни отстоять, ни пересмотреть. Метафизические полуправды нашли безопасное и удобное убежище в человеческих умах.

Во-вторых, глубина, элегантность и красота наших интуитивных метафизических объяснений могут заставить нас ценить их меньше, а не больше. Мы не замечаем их, как постоянный шум. Отсюда следует, что объяснения, которые чаще всего упоминают за их достоинства, – такие как естественный отбор и теория относительности, – значительно отличаются от тех, что лежат в основе интуитивных убеждений. Выдающиеся объяснения похожи на хороший детектив. В то время как интуитивные метафизические объяснения легко создать, но трудно оценить, научные суперзвезды, такие как эволюция, наоборот, – трудно создать, но легко оценить. Нам нужны философы, как Юм, чтобы избавить нас от благодушия в первом случае, и ученые, как Дарвин, чтобы продвигать науку во втором.

Сириан Саммер