Зимняя мантия - Элизабет Чедвик (Англия)

Сквозь пелену боли, огорчения и усталости Джудит смогла разглядеть, что мать весьма даже довольна. Если бы Джудит родила сына, баланс власти изменился бы в ее пользу. Пока же преимущество сохраняла Аделаида. Сибилла нежно баюкала новорожденную.

– Подожди, вот увидит тебя твой папа… – приговаривала она. – Ты станешь для него и солнцем, и луной.

Джудит внезапно охватил дикий приступ ревности, сменившийся чувством стыда. Как может она ревновать к собственной дочери? Ей с трудом удалось сдержать слезы. Старшая сестра помогла ей перебраться с родильного кресла на чистую, пахнущую лавандой постель, а служанка тем временем навела порядок. Само кресло унесли, чтобы вымыть и вычистить и спрятать до следующего раза, если понадобится. Джудит обмыли душистой водой, заплели ей волосы в две длинных косы и надели на нее свежую сорочку. Как только Джудит оказалась в пристойном виде, ее слезы высохли, и она почувствовала, что может контролировать себя. К кровати подошла Сибилла с сопящей девочкой на руках. Нежность, с которой она смотрела на младенца, рассердила Джудит, заставив ощутить вину.

– Вот, – сказала служанка, будто прочтя ее мысли, – подержите ее. – Она осторожно протянула малышку Джудит. – Правда, она похожа на своего отца?

Джудит смотрела на сморщенное личико и не находила в нем сходства ни с кем, разве что с вялой репой. Но волосы девочки были золотисто-медного цвета, как у Уолтефа. Она слышала, как женщины говорили об огромной любви к своему первенцу с первого взгляда, но не почувствовала ничего похожего. Ей было немного любопытно – это существо появилось из ее тела. Будто поняв ее отношение к себе, ребенок начал извиваться и хныкать. Маленькое, сморщенное красное личико покраснело еще больше. На лице появилась большая дыра, и раздался громкий крик.

Джудит испугалась и оттолкнула ребенка. Сибилла ловко подхватила орущий сверток и принялась качать, пока крики не сменились икотой.

– Мне кажется, она голодна, – пробормотала служанка. – Может быть, вы ее покормите?

Джудит пришла в ужас.

– Не могу, – прошептала она. – Ты слишком многого требуешь. Она и так всю меня измучила.

Сибилла закусила губу и повернулась к Аделаиде за указаниями. Та отмахнулась.

– Ты – кормящая мать, у тебя много молока. Не надорвешься, если пока ее покормишь. Госпожа слишком устала.

– Слушаюсь, миледи. – Нежно прижав к себе девочку, она вынесла ее из комнаты, расстегнула платье, распустила шнуровку рубашки и дала ребенку грудь. Пока девочка увлеченно сосала, Сибилла сочувственно потрогала рыжие волосики. Как может леди Джудит оттолкнуть такое прелестное, крошечное существо? Когда родилась ее собственная дочь, она не могла дождаться, когда можно будет взять се на руки.

Она говорила себе, что все изменится к лучшему, когда леди Джудит выспится. Долг заставит ее кормить ребенка, как только она оправится, и так родится любовь. Но Сибилла понимала, что ищет оправданий для своей госпожи, и на самом деле все не так просто.

– Не бойся, малышка, – прошептала она. – Я позабочусь, чтобы ты не страдала от отсутствия любви, а твой папа будет тебя просто обожать. Я уверена.

Было уже поздно, когда усталый и проголодавшийся Уолтеф вернулся в Нортгемптон с переговоров с Вильгельмом.

– Есть новости? – спросил он подбежавшего конюха.

– Да, милорд, – ответил парнишка. – Графиня благополучно разрешилась от бремени девочкой.

Уолтеф стоял, переваривая новость, потом, несмотря на усталость, побежал в дом.

– Джудит спит, – заявила Аделаида, стоя у дверей, подобно часовому. – Роды были трудными, она устала.

Уолтеф постарался сдержаться и не стал силой отодвигать Аделаиду от двери.

– И все же я увижу свою жену и ребенка. Если Джудит спит, я обещаю ее не будить.

Аделаида, сморщив нос, неохотно отошла в сторону. Уолтеф заметил выражение ее лица, понюхал собственную подмышку и вежливо попросил ее позаботиться о том, что бы для него приготовили ванну. Сжав губы, Аделаида пошла отдавать распоряжения, а Уолтеф положил руку на щеколду.

В комнате стояла полная тишина. Джудит была одинаково требовательна к себе и когда спала, и когда бодрствовала. Он ни разу не слышал, чтобы она храпела или бормотала во сне. Уолтеф на цыпочках подошел к кровати. Он увидел огромные синие круги под глазами жены, говорящие не просто об усталости, как у него, а о полном изнеможении. Она выглядела такой уязвимой, что ему захотелось подхватить ее на руки и защитить ото всех. Но он сдержался и даже не коснулся ее.

Он нервно заглянул в колыбель, но там было пусто. Более того, там вовсе и не лежал ребенок – простынки не смяты, одеяльце расправлено. Послышался звук от дверей, заставивший его обернуться. На пороге стояла Сибилла со свертком в руках. Приложив палец к губам, она поманила его из комнаты.

– Если она заплачет, ее мать может проснуться, – прошептала она.

Уолтеф вышел из спальни и немедленно протянул руки, чтобы взять младенца.

Сибилле не пришлось учить его, как надо держать малышку. Он обладал природным инстинктом. Он сразу подложил ладонь под головку. Слезы показались на его глазах и потекли по щекам. Он в жизни не видел ничего более прекрасного. Часть его самого, часть Джудит слились в этом идеальном, крошечном существе. Ребенок внезапно открыл глаза и внимательно на него уставился. Уолтеф засмеялся сквозь слезы. Сибилла тоже шмыгнула носом и вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Ее назвали Матильдой в честь королевы, – сообщила она.

Уолтеф осторожно погладил пальцем невероятно нежную щечку.

– Король и королева станут ее крестными, – сказал он. Сибилла колебалась. Уолтеф это заметил.

– В чем дело?

– Ничего такого, милорд. Но, может, вам стоит знать. Миледи очень огорчилась, что родилась дочь, а не сын, и графиня Аделаида пока назначила меня кормилицей.

Уолтеф через дверную щель заглянул в комнату и посмотрел на спящую жену.

– Она придет в себя, – пробормотал он. Он знал, какое значение придавала Джудит рождению сына. Но как она могла тут же не влюбиться в очаровательную дочурку, которую они вместе сотворили?

Уолтеф поувереннее взял ребенка и направился к выходу.

– Куда вы? – забеспокоилась Сибилла.

Уолтеф обернулся.

– Показать ее народу, – ответил он с восторженной улыбкой. – Хочу, чтобы все ее видели.

– А графиня Аделаида одобрит? – Сибилла боязливо оглянулась, будто ждала, что мать Джудит появится из воздуха.

Внезапно лицо Уолтефа потемнело.

– Плевать я хотел на одобрение или неодобрение графини, – проворчал он. – Это моя наследница, и я хочу, что бы мой народ ее увидел и понял, что я ее люблю и горжусь ею. – И он решительными шагами направился в общий зал.